70-е годы — проза Германии

Важнейшим результатом политизации в 60-е годы, несомненно, было становление демократических и социалистических позиций в литературе, что было связано с общим подъемом демократического движения.

Бурные выступления студентов в 1967-1968 годах с их иногда радикальным ожиданием революции были вскоре в значительной мере объявлены властями преступными, что существенно повлияло на становление политического терроризма. С другой стороны, неуверенность империалистической системы усилила поиски возможной альтернативы. Под лозунгом «демократического социализма» СДПГ в начале этого десятилетия в качестве альтернативы тоже выдвинула честолюбивые планы реформ. С тех пор как эти планы стали жертвой закулисных махинаций по преодолению кризиса (в середине 70-х годов), все сильнее ощущалось стремление превратить «демократический социализм», прежде всего во внешней политике, в инструмент против реального социализма.

Об этом, между прочим, можно узнать из журнала «Л-76», критикующего существующий социализм с позиции «чистого» социализма. Издателями этого журнала являются Белль и Грасс.

Хотя демократическая и социалистическая литература не занимает в Германии господствующего положения, с середины 70-х годов она подверглась усиленному давлению со стороны реакционных кругов. Возмущение политикой ограничений по отношению к демократическим силам особенно ясно обозначилось в выступлениях протеста против практикуемого с 1972 года запрета на профессии, когда среди прочих были отстранены от государственной службы прогрессивные учителя. Этому же служили судебные процессы против таких писателей, как Г. Вальраф, Ф. К. Делиус, Б. Энгельман и Р. Хоххут, необоснованные подозрения и клевета по адресу тех писателей, которые выявляли и документально подтверждали антидемократические тенденции в общественной жизни Германии.

Запреты на профессии фактически аннулировали буржуазно-демократические конституционные права, породили атмосферу слежки за образом мыслей, подозрительности. Все больше демократических организаций и отдельных людей, среди них также Г. Белль и Г. Грасс, сопротивлялись этому. Грасс, например, требовал «безусловной отмены указов премьер-министров». О выхолащивании буржуазно-демократических конституционных прав предостерегал В. Иенс на IV конгрессе писателей: это говорит «не против нас, а против все более усиливающейся реакции в этой стране… когда в 1974 году навешивают ярлыки «ультралевый» и «радикальный», что в действительности относится к хранилищу реликвий республиканского либерализма» 58.

За этими махинациями стоит союз реакционных сил, который имеет свою публицистическую трибуну в шпринге-ровской печати, в «Байернкурир» и в Германии привел в 70-е годы к изменению политического соотношения сил также и на радио и телевидении, что имело последствием ликвидацию многих радио-и телепередач социально-критического характера. Кульминацией такой активности явилась проведенная в связи с террористической истерией кампания против демократов, которая не пощадила даже христиан, таких, как пастор Генрих Альберц, Гельмут Гольвитцер, Генрих Белль и Луиза Ринзер.

И в 70-е годы господствующее положение на рынке занимала империалистическая массовая литература. Особенно в мемуарной литературе всех оттенков отразилось приспособленчество к существующей государственной системе. В жизнеописаниях знаменитых актеров, звезд эстрады или профессиональных спортсменов предлагали рецепт успеха, карьеры «от посудомойщика до миллионера». Массовыми тиражами издавались книги «Дареный конь» (1971) Хильдегард Кнеф, «Толстуха Лилли, добрый ребенок» (1973) Лилли Пальмер и по-прежнему книги Иоганнеса Марио Зиммеля «Любимое отечество может быть спокойно» (1965), «Материал для мечты» (1971), «Никто не остров» (1975).

Как литературно-критическое сопровождение поворота вправо выступили буржуазные критики (Марсель Райх-Раницкий, Йоахим Кайзер), подняв на щит «новую сокровенность», под которой они понимали совокупность литературных явлений, свидетельствовавших об отходе от политики и возврате к чисто художественной литературе. Книги Ингомара фон Кизеритцки (род. в 1944 г.), Дитера Кюна (род. в 1935 г.), Н. Борна, К. Штрук и, конечно, П. Хандке послужили тому, чтобы вновь начать пользоваться таким понятием литературы, когда искусство и политика, частное и социальное, субъективное и общественное превращались в свои противоположности.

Особую роль в формировании таких противодейственных тенденций, которые были следствием разочарования в отсутствии социальных перемен в Германии и довольно часто имели причиной анархистское нетерпение, сыграли книги Карин Штрук (род. в 1927 г.) «Классовая любовь» (1973), «Мать» (1975), «Любить» (1977). Писательница была близка к демократическому движению, а в этих книгах обосновала свой отход от него. Она показывает бегство в придуманные миры и преображает отношения между людьми в иррациональные конструкции.

Николас Борн в романе «Обращенная к земле сторона истории» (1977) изобразил уход одного разочарованного интеллектуала в собственный субъективный мир, показав тем самым распространенные во второй половине 70-х годов в этих кругах тенденции. Впрочем, и здесь внутренний мир индивидуума оторван от социальных условий, а как стимул к действию абсолютизируется элементарная спонтанность. И книги Петера Хандке «Женщина-левша» (1976), «Час истинного чувства» (1975), и романы Габриэлы Воман «Прогулка с матерью» (1976), «Осень в Баденвайлере» (1977) также были причислены критикой к этому направлению самоуглубленности.

В отличие от этой тенденции к «новой сокровенности» те писатели дали важный импульс литературному развитию, которые неколебимо ратовали за литературное освоение социальной действительности. Они понимали историю как созданную людьми, настоящее — как результат исторических боев и тем самым достигали большей историчности. Так, например, Альфред Андерш и Петер Вайс связывали анализ исторических ситуаций с вопросом об альтернативных исторических и человечески возможных действиях и достигли тем самым новых эпических высот.