А. Блок

К. Д. Бальмонт. «БУДЕМ КАК СОЛНЦЕ» Книга символов. Книгоиздательство «Скорпион» К. Д. Бальмонт. «ТОЛЬКО ЛЮБОВЬ» Семицветник. Книгоиздательство «Гриф» Эпиграфами к этим книгам служат слова Анаксагора: «Я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце», и Достоевского: «Я всему молюсь». То и другое — лозунги поэта. И когда истинному поэту — поэту прежде всего, без всякой чужой «окраски», но в пестрых и радужных одеждах искусства,- предъявляют посторонние «запросы»,- чувствуешь себя неловко и неопрятно.

Что ответить? Сам поэт отвечает за себя: Мы унижаемся и спорим С своею собственной душой. Я на год надышался морем, И на год я для всех чужой. Своих я бросил в чуждых странах, Ушел туда, где шум волны, Тонул в серебряных туманах, И видел царственные сны. . . . Поняв подвижность легкой пены, Я создаю дрожащий стих, И так люблю свои измены, Как неизменность всех своих.

Может быть, это не всем подходит, но надо помнить, что «нет Бальмонта кроме Бальмонта». Мы говорим на разных языках, Я — свет весны, а ты — усталый холод, Я — златоцвет, который вечно молод, А ты — песок на мертвых берегах. В этих строках можно угадать сущность поэзии Бальмонта. Если мы попытаемся определить ее точно, то потеряемся в определениях, исключающих друг друга.

Следя стих за стихом, решительно не знаешь: есть ли область, в которую нет сил проникнуть поэту. Поэтому можно, не нарушая цельности, на любой странице цитировать Бальмонта: он весь — многострунная лира. Обратить мир в песню таких изысканно-нежных и вместе — пестрых тонов, как у Бальмонта,- значит полюбить явления, помимо их идей. В своих книгах Бальмонт замкнут в себе.

И в них — ключ к сердцу его поэзии — сердцу прежде всего, как источнику любви: Не кляните, мудрые. Что вам до меня? Я ведь только облачко, полное огня. Я ведь только облачко.

Видите: плыву. И зову мечтателей… Вас я не зову! . . . Все равно мне, человек плох или хорош, Все равно мне, говорит правду или ложь. Если в небе свет погас, значит — поздний час, Значит — в первый мы с тобой и в последний раз.

Если в небе света нет, значит — умер свет, Значит — ночь бежит, бежит, заметая след. Очень характерно, что Бальмонт может показаться на первый взгляд холодным. Часто это служит признаком не общепринятого, тепловатого отношения к окружающему. «Уравновешенные» люди делят любовь и вдохновение.

Большего доказательства единого происхождения этих двух рычагов жизни, чем в стихах Бальмонта,- трудно найти. Вдохновение дано немногим, и, когда оно истинно, оно — «только любовь» и тем себя оправдывает и, становясь реальным, само реализует все, «о чем мечтать не смеет наша мудрость»: Будем солнцем, будем тьмой, бурей и судьбой, Будем счастливы с тобой в бездне голубой. Но только тот, кто глубоко знает меру этой мудрости, может просто и без отчаянья видеть другую мудрость: Если ж в сердце свет погас, значит — поздний час. Значит — в первый мы с тобой и в последний раз. . . . Мы должны бежать от боли.

Мы должны любить ее. В этом правда высшей Воли, В этом счастие мое. Так свыше разрешены для поэта узы певучей дерзости, но ему оставлена чистота кристаллов.

Все в его песне предрешено заранее: ни одна капля в бегущем водопаде не смешается с другой — стих, бегущий за стихом, на миг прильнет к другому! Над болотом позабытым брошен мост, За болотом позабытым брызги звезд. И снова отбегает: «Там, за тенью, цепенея, спит лазурь»… Падают в общее русло капли-звуки — смелые, легкие… Нельзя не упрекнуть Бальмонта за обложку сборника «Будем как солнце».

Она идет вразрез с содержанием, не дает и намека на сущность книги: она — не творческая. Изящней другого — лилии, но, к несчастью, Художник Фидус обставил их симметрично-неподвижными штамбовыми розами. Обнаженная фигура — очевидно, замысел Фидуса, а не Бальмонта, который поет гимны солнцу, а не грубому символу его растительных сил.

Обложка книги «Только Любовь» гораздо лучше, но и она не вступает в мелодию сборника, замысел которого еще нежней и прозрачней, чем «Будем как солнце». Впрочем, содержание обеих книг распределено не совсем равномерно, и кое-что требует перестановки. Конец 1903