Рассказ » Ионыч » А. П. Чехова построен на сопоставлении двух миров — Старцева и Туркиных. В начале рассказа Туркины — это духовно примитивная среда провинциального города, это символ пошлости и шаблонного мышления. Здесь литература сведена до уровня домашнего времяпрепровождения, музыка — до громкого стука по клавишам, театр — до кривлянья лакея.
Старцев же при всей своей прозаичности земского доктора лучше их: он сумел увидеть в Котике что-то особенное, милое, он говорил с ней о литературе, об искусстве, чувствовал смутное недовольство жизнью — а это залог движения вперед. Но во влюбленном Старцеве борются два голоса: трезвые размышления о том, что будут говорить окружающие, сколько дадут приданого, и голос любви, под влиянием которого он поехал ночью на кладбище, любовался лунным светом, размышлял о вечных вопросах. Он мог бы сохранить в себе этот прекрасный порыв, но не захотел.
Старцев стал неумолимо превращаться в Ионыча. Когда Екатерина Ивановна не приняла его предложения, он быстро равнодушно вернулся к прежнему образу жизни. После встречи с нею в саду через несколько лет он думает уже не о любви, а о деньгах.
А в конце превращается в распухшее от жира существо. Первоначальное сочувствие автора к Старцеву сменяется гневной иронией. Он стал много хуже Туркиных. Даже Екатерина Ивановна нашла в себе силы измениться: отказалась от романтических мечтаний, трезво оценила свои способности, стала ценить любовь, которую раньше отвергла.
Чехов не жалеет Старцева, которого «среда заела», а беспощадно судит того, в ком были заложены некоторые возможности, но он примирился с окружающим обывательским миром, растерял свою культурность и интеллигентность и проявил этим полную человеческую несостоятельность. Старцев раздраженно относится к обывателям, их безделью и бессмысленным разговорам. Но он не пытается отстаивать свои взгляды.
Его развлечения — винт и пересчитывание «бумажек». «А хорошо, что я на ней не женился», — говорит он.
Булат Окуджава признанный основоположник авторской песни Успех пришел к Окуджаве потому, что он обращается не к массе, а к личности, не ко всем, а к каждому в отдельности. Предметом поэзии в его мире стала обыденная, повседневная жизнь .
Полночный троллейбус плывет по Москве,
Москва, как река, затухает,
И боль, что скворчонком стучала в виске,
Стихает, стихает.
Через текст стихотворения проходит развернутая метафора: троллейбус уподобляется кораблю; синий троллейбус . Затем упоминается «крушение»: смысловой акцент приходится на человеческие чувства, на страдания разных и незнакомых людей. И уже все пассажиры становятся «матросами», троллейбус «плывет», а город сравнивается с рекой.
Расширение смысла — главный прием Окуджавы . Особый балладный ритм стихотворения создается за счет усеченной строки и ее повторов.
Окуджава заново открыл Москву, не парадную, а таинственный город, несущий в себе память о простых людях, об их трагических судьбах.
Ах, Арбат, мой Арбат,
Ты — мое призвание.
Ты — и радость моя,
И моя беда.
Опять расширение смысла. Небольшая улочка — источник размышлений о высших ценностях, истинных идеалах. Идеалах, верность которым не порабощает человека, а наполняет его жизнь духовным содержанием. «Ты, — моя религия».
Военная тема выражена в песне «Ленька Королев» .
Потому что на войне, хоть и правда стреляют
Не для Леньки сырая земля,
Потому что , но я Москвы не представляю
Без такого, как он, короля.
Соединение разговорности и напевности.
В песне нет военных сражений, подвигов. «Все мои стихи и песни не столько о войне, сколько против нее». «До свидания, мальчики!», «Ах, война, что ж ты сделала, подлая…». Гуманистические принципы.
Настоящих людей так немного!
Все вы врете, что век их настал.
Посчитайте и честно и строго,
Сколько будет на каждый квартал…
На Россию — одна моя мама,
Только что ж она может одна?
Честное стремление поэта найти духовную опору в советской истории, в романтике военных лет, в оптимистических ожиданиях «отдельной» поры после XX съезда сочеталось в его сознании с трезвым пониманием реальной жизни, с неприятием бездумной «веры в светлое будущее». Недовольство поэта окружающей действительностью — проявление глубокой духовной жажды. Перед нами художественное преувеличение. «Одна моя мама» — это сказано и с болью, и с тоской, и с самоиронией: автор не включает себя в число «настоящих людей».
Это создает характерный для Окуджавы эффект доверительности.
«Песенка про черного кота»:
Он давно мышей не ловит,
Усмехается в усы,
Ловит нас на честном слове,
На кусочке колбасы.
Оттого-то, знать, невесел дом, в котором мы живем.
Надо б лампочку повесить…
Денег все не соберем.
Аллегорически таинственное обличение «сталинщины». Он не удостаивает тирана даже названия по имени, для него Сталин — частный случай вечной, всемирной ситуации, когда страх и малодушие людей, когда невежество и темнота возносят к вершине власти заурядное существо. Смысловая суть песни не устарела и сегодня и не устареет никогда. Свои творческие принципы он сформулировал в песне «Живописцы». «Творчество начинается с предельного приближения к повседневной реальности, погружения в обыденность .
Это приближение диктуется не рассудком, а живым чувством: «…нарисуйте и прилежно и с любовью…» Любовь к жизни в любых ее проявлениях — вот что в первую очередь объединяет художника со всеми людьми. Художники претворяют наши судьбы по-своему, переосмысливая их . И те люди, для которых творится искусство, часто оказываются непонимающими, «чужими». Не «они», а мы «чужие».
Окуджава берет на себя трудную роль посредника между искусством и жизнью, с добродушной ироничностью обещая объяснить, «что непонятно».
Философская песня «Молитва». Построена на тонком сочетании веры в справедливость мироустройства и тревожного сомнения в этой справедливости . Повтор «И не забудь про меня»: «Весь человек, вобравший всех людей, он стоит всех, его стоит любой» .
Господи мой Боже, зеленоглазый мой!
Пока Земля еще вертится и это ей странно самой,
Пока еще хватает времени и огня,
Дай же ты всем понемногу…
И не забудь про меня.
Исторические песни.
Лучшее в нашей истории вечно, оно всегда с нами. «Я пишу исторический роман» . Речь идет не только об исторической прозе — о творчестве вообще. Искусство такая же естественная и полноправная часть жизни, как «роза красная». И право художника на собственное видение и изображение мира — это природный закон.
Искусство не может не быть свободным. Как он дышит, так и пишет, не стараясь угодить… Так природа захотела.
Совесть, благородство и достоинство — вот оно, святое наше воинство. С одной стороны — предельная доброжелательность:
Давайте восклицать, друг другом восхищаться.
Высокопарных слов не стоит опасаться.
С другой — язвительная, изощренная ирония, глубочайший скепсис, сомнение в умственных способностях человечества:
Дураком быть выгодно, да очень не хочется.
Умным очень хочется, да кончится битьем…