Александр Кушнер

Вопросы и задания к уроку

Задание 1 . Прочитайте фрагменты нескольких статей и на их основе составьте краткую справку об особенностях поэзии Александра Кушнера.

— XX век в России прошел под знаком великих катастроф. Поэт второй половины века Александр Кушнер считает, что осознание трагического опыта и некоторые выводы, сделанные из него, — вот то главное, что составляет смысл его поэзии. Жалобы на жизнь, на ее бессмыслицу так же, как романтическое противопоставление поэта толпе, представляются ему глубоко архаическими, малопродуктивными.

Ты не доволен жизнью, предъявляешь претензии к мирозданию, мечтаешь «вернуть творцу билет» — нет ничего проще: миллионы «убитых задешево», как сказал Мандельштам, с удовольствием поменялись бы с тобой судьбой, временем и местом. XX век в России научил человека дорожить простыми вещами: теплом парового отопления, постельным бельем, книгами на книжной полке, разговором с другом по телефону, женской улыбкой — все это в любую минуту могли отнять и отнимали у тысяч людей. Вопрос заключается не в том, есть ли смысл в жизни и стоит ли жить, а в том, как достойно прожить эту жизнь, реализовать, несмотря ни на что, свои способности (

У природы, заступницы всех, Камни есть и есть облака, Как детей, любя и этих и тех, Тяжела — как те, как эти — легка.

Заморозить ей осенний поток — Как лицом уткнувшись в стенку лежать. Посадить ей мотылька на цветок — Как рукой махнуть, плечами пожать.

Ей саму себя иначе не снесть! Упадет под страшной ношей, мой друг. Но на каждый камень облако есть — Я подумал, озираясь вокруг.

И еще подумал: как легка суть Одуванчиков, ласточек, трав! Лучше в горькую дудочку дуть, Чем доказывать всем, что ты прав.

Лучше веточку зажать в губах, Чем подыскивать точный ответ. В нашей жизни, печалях, словах Этой легкости — вот чего нет!

Пунктуация — радость моя! Как мне жить без тебя, запятая? Препинание — честь соловья И потребность его золотая.

Звук записан в стихах дорогих. Что точней безоглядного пенья? Нету нескольких способов их Понимания или прочтенья.

Нас не видят за тесной толпой, Но пригладить торопятся челку, — Я к тире прибегал с запятой, Чтобы связь подчеркнуть и размолвку.

Огорчай меня, постмодернист, Но подумай, рассевшись во мраке: Согласились бы Моцарт и Лист Упразднить музыкальные знаки?

Наподобие век без ресниц, Упростились стихи, подурнели, Все равно, что деревья без птиц: Их спугнули — они улетели.

Быть нелюбимым! Боже мой! Какое счастье быть несчастным!

Идти под дождиком домой С лицом потерянным и красным.

Какая мука, благодать Сидеть с закушенной губою, Раз десять на день умирать И говорить с самим собою. Какая жизнь — сходить с ума! Как тень, по комнате шататься!

Какое счастье — ждать письма По месяцам — и не дождаться.

Кто нам сказал, что мир у ног Лежит в слезах, на все согласен? Он равнодушен и жесток. Зато воистину прекрасен.

Что с горем делать мне моим? Спи. С головой в ночи укройся.

Когда б я не был счастлив им, Я б разлюбил тебя. Не бойся!

Ты мне елочки пышные хвалишь Мимоходом, почти как детей. Никогда на тропе не оставишь Без вниманья их темных затей: На ветру они машут ветвями И, зеленые, в платьях до пят Выступают гуськом перед нами, Как инфанты Веласкеса, в ряд.

Полупризрачность, полупрозрачность Полудикость и взглядов косых Исподлобья врожденная мрачность, Затаенные колкости их. Вот пригладят им брови и челки, Поведут безупречных на бал. Как тебе мои чинные елки?

Хорошо я о них рассказал?

О здание Главного штаба! Ты желтой бумаги рулон, Размотанный слева направо И вогнутый, как небосклон.

О море чертежного глянца! О неба холодная высь! О, вырвись из рук итальянца И в трубочку снова свернись.

Под плащ его серый, под мышку. Чтоб рвался и терся о шов, Чтоб шел итальянец вприпрыжку В тени петербургских садов.

Под ветром, на холоде диком, Едва поглядев ему вслед, Смекну, между веком и мигом Особенной разницы нет.

И больше, чем стройные зданья, В чертах полюблю городских Веселое это сознанье Таинственной зыбкости их.

Наталья Беляева, Сотрудник института содержания и методов обучения РАО