Анализ глав «Путешествия из Петербурга в Москву»

В главе «София» путешественник размышляет об особенностях русского национального характера: «Бурлак, идущий в кабак повеся голову и возвращающийся обагренный кровию от оплеух, многое может решить, доселе гадательное в истории Российской».

«Любани»: автор описывает свою встречу с крестьянином, который в праздник пашет ниву. Шесть дней в неделю он работает на барщине. На вопрос автора, когда же он успевает доставать хлеб, чтобы прокормить большую семью, он отвечает: «Не одни праздники, и ночь наша.

Не ленись наш брат, то с голоду не умрет. Видишь ли, одна лошадь отдыхает, а как эта устанет, возьмусь за другую; дело-то и споро». Путешественник потрясен признаниями крестьянина.

Свои размышления он оканчивает словами: «Страшись, помещик жестокосердый, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение».

На станции Чудово герой встречается с другом, который рассказывает ему историю, с ним приключившуюся. Отправившись на небольшом судне в путешествие по морю, он со спутниками попал в шторм. Судно застряло в полутора километрах от берега между двумя камнями и не двигалось с места.

Двенадцать человек едва успевали откачивать воду. Один храбрый человек, рискуя жизнью, сумел добраться до берега, добежал до ближайшего селения и пришел к начальнику, прося помощи. Начальник спал, а сержант не посмел его разбудить и вытолкал человека за дверь.

Тот обратился к простым рыбакам, которые спасли оставшихся. Вернувшись в поселок, рассказчик отправился к начальнику. Он думал, что тот накажет своего сержанта, узнав, что его не разбудили, когда двенадцать человек были в опасности. Но начальник только ответил: «Не моя то должность». Тогда рассказчик обратился к высшему начальству, и «некто» ему ответил: «Но в должности ему не предписано вас спасать». «Теперь я прощусь с городом навеки, — восклицает рассказчик. — Не въеду николи в сие жилище тигров.

Единое их веселие — грызть друг друга; отрада их — томить слабого до издыхания и раболепствовать власти».

В Спасской Полести герой попадает под дождь и вынужден ночевать и избе. Там он слышит шепот: разговаривают муж и жена, которые тоже заночевали по дороге в Новгород. Муж рассказывает жене историю, достойную пера Салтыкова-Щедрина.

Мы видим Радищева с новой стороны: перед нами острый сатирик, повествующий, как наместник тратит казенные деньги на собственные прихоти , а курьеры и офицеры получают деньги и чины за то, что исполняют эти прихоти.

Размышляя о былом величии Новгорода , автор с горькой иронией пишет о праве народов: «Когда возникают между ими вражды, когда ненависть или корысть устремляет их друг на друга, судия их есть меч. Кто пал мертв или обезоружен, тот и виновен; повинуется непрекословно сему решению, и апелляции на оное нет. — Вот почему Новгород принадлежал царю Ивану Васильевичу. Вот для чего он его разорил и дымящиеся его остатки себе присвоил».

Предвосхищая мысль Толстого, Радищев говорит, что во время войны «великие насилия правом войны прикрываются» ; размышляет о корыстолюбии начальства, о бесправии крестьян, затрагивает экономические проблемы, вопросы воспитания и взаимоотношений между мужем и женой — как в крестьянской, так и в дворянской семье.

В главе «Едрово» путешественник встречает девушку Анюту, разговаривает с ней. Он восхищается не только ее красотой, но благородством в образе ее мыслей. Анюта собирается жениться, и герой от чистого сердца предлагает ее матери сто рублей в приданое для дочери. Мать отказывается, хотя для крестьянской семьи это огромные деньги.

Целомудрие и невинность Анюты восхищают героя, и он долго думает о ней.

В этой же главе он рассказывает эпизод Пугачевского восстания. Имя Пугачева было запрещено даже упоминать, но Радищев смело рассказывает о произволе помещика и расправе над ним крестьян, которых потом осудили, и подводит итоги своим размышлениям: «Но крестьянин в законе мертв…»

Главы «Хотилов» и «Выдропуск» носят подзаголовок «Проект в будущем». Это важнейший документ общественной мысли — первая российская утопия. Каким может стать государство, когда, «наслаждался внутренею тишиною, внешних врагов не имея», доведено будет общество «до высшего блаженства гражданского сожития»?

Единственным стражем общества будет закон: «под державным его покровом свободно и сердце наше», — в это хочет верить Радищев.

Что нужно для этого? Автор отвечает нам в главе «Торжок». Начало гражданскому обществу — свобода, и первый элемент свободы — «свободное книгопечатание», когда цензура не стоит у печатного станка «нянькою рассудка, остроумия, воображения, всего великого и изящного».

Но «вольность мыслей правительствам страшна».

Проезжий, с которым знакомится путешественник, дает почитать тетрадку с сочинением, название которого — «Краткое повествование о происхождении ценсуры». В тетрадке — история борьбы власти и общественной мысли со времен Сократа до последних европейских событий.

Все громче звучит голос Радищева-гражданина.

В главе «Медное» — трагическая сцена продажи семьи крепостных крестьян на торгах. Кто имеет власть установить свободу для крестьян в России? «Но свобода сельских жителей обидит, как то говорят, право собственности. А все те, кто бы мог свободе поборствовать, все великие отчинники, и свободы не от их советов ожидать должно, но от самой тяжести порабощения».

В Твери путешественник встречается со стихотворцем, который размышляет о значении поэзии в обществе и читает ему оду «Вольность». Как понимать вольность? «Вольностию должно называть то, что все одинаково повинуются законам». Ода написана самим Радищевым и оказала огромное влияние на Пушкина.

Пушкин признавался в этом в черновой редакции «Памятника»: «Вослед Радищеву восславил я свободу…».

Сейчас нас поражают фразы, звучащие как пророчества: «Желал я, чтобы земледелец не был пленник на своей ниве…»; «Следующие 8 строф содержат прорицания о будущем жребии отечества, которое разделится на части, и тем скорее, чем будет пространее. Но время еще не пришло. Когда же оно наступит, тогда

Встрещат заклепы тяжкой ночи.

Упругая власть при последнем издыхании приставит стражу к слову и соберет все свои силы, дабы последним махом раздавить возникающую вольность… Но человечество взревет в оковах и, направляемое надеждою свободы и неистребимым природным правом, двинется…»