Анализ поединка Печорина и Грушницкого

В 30-е годы — время действия романа-дуэли, официально хотя и запрещенные, не были необычным явлением. Дважды был участником дуэли Лермонтов, погиб от руки Дантеса Пушкин, секундантом на поединке был Грибоедов и т. п. Поражение противника на дуэли не считалось уголовным преступлением, и хотя победившего судили — суд этот не был судом над убийцей. Следовательно, поединок Печорина и Грушницкого надо рассматривать с точки зрения отношения к дуэли в то время. Имел ли Печорин моральное право на выстрел? Да, безусловно. До самого решительного момента он оставлял противнику возможность мирного исхода, и только после слов Грушницкого: «Нам на земле вдвоем нет места»,- выстрелил в него. Конечно, более великодушным был бы выстрел в воздух или намеренно легкое ранение противника, но Печорин поступил иначе.

Почему? Прямого ответа на такой вопрос дать нельзя. Можно только предположить, что Печорин не мог сохранить совершенного хладнокровия и самообладания во время выстрела, так как сам до этого только что пережил ожидание возможной смерти, что им владели и гнев, и волнение. Более важен другой вопрос: хотел ли Печорин смерти Грушницкого? Почти с уверенностью можно сказать, что нет. Никакого торжества победителя после поединка он не испытывает. В этом школьники могут убедиться, если внимательно прочтут слова Печорина о его состоянии после дуэли и обратят внимание на характер пейзажа, нарисованного героем. Вот рисунок М. Врубеля «После дуэли». Мы видим на нем Печорина, Вернера и драгунского капитана. Печорин стоит полуобернувшись, правая рука его, только что выронившая пистолет, устало вытянута вдоль тела, левой рукой он судорожно придерживает саблю. В позе его ощущаются усталость и расслабленность после только что пережитого напряжения, а в выражении лица — понимание непоправимости случившегося, какое-то недоумение и печальное сознание, что он опять оказался «орудием казни». Кажется, что он ничего не видит вокруг себя, а, погрузившись в свои думы, повторяет: «Окончена комедия!»

И в то же время в нем чувствуются какие-то скрытые силы, способность перенести осуждение людей и остаться самим собой; он не уйдет с дуэли сломленным, хотя ему и очень тяжело. Вернер и драгунский капитан, отвернувшись от Печорина, смотрят на место, где только что стоял Грушницкий. Их раздумья нелегки, им, кажется, еше тяжелее, чем Печорину: они отвернулись от него, головы их опущены. Вернер изображен Врубелем не точно в соответствии с текстом романа. Он очень высок, а Печорин пишет, что он «мал ростом», на нем черные сюртук и цилиндр, в то время как в день дуэли доктор был одет в «серые рейтузы, архалук», а на голове его была «черкесская шапка». Но Врубель не стремится к точности деталей, интересуясь больше психологическим состоянием участников дуэли и особенно Печорина. Если Врубель изобразил первые минуты после дуэли, то внимание художника Шмаринова привлек другой психологический момент, о котором Печорин пишет так:

«Спускаясь по тропинке вниз, я заметил между расселинами скал окровавленный труп Грушницкого. Я невольно закрыл глаза. . .»

Художник рисует героя с открытыми глазами, но весь он как будто окаменел; увидев труп, он остановился, замер я чуть сжался внутренне. Его усталый взгляд больше обращен в себя. Психологическое состояние Печорина здесь иное, чем на рисунке Врубеля. Более подчеркнута душевная опустошенность, неверие в возможность чего-то хорошего. Но художники не увидели в Печорине ни убежденности в своей правоте, ни торжества победителя, а поняли и передали тяжесть душевного состояния героя, у которого «на сердце был камень». В отличие от М. Врубеля, Д. Шмаринов реалистически изображает пейзаж: скалу, гряду гор вдали, долину, кусты и небольшие деревья. Мастерски передана контрастная черно-белая цветовая гамма: на фоне светлой скалы черная одежда Печорина; вверху светлая гряда гор, а внизу-черное ущелье.