Анализ рассказа Юрия Казакова «На полустанке»

Рассказ «На полустанке» можно назвать «пробой пера» начинающего писателя, студента Юрия Казакова. В 1954 году на творческом семинаре была дана тема: «Полустанок, время действии — наши дни». Рассказ высоко оценили видные в то время литературные деятели — Шкловский, Паустовский, Катаев, и после этого писательский талант Казакова был наконец-то замечен и оценен по достоинству. Сам автор так говорил о «Полустанке»: «Этот рассказ возник из воспоминания о крошечной, заброшенной станции на севере Кировской области, которую я запомнил еще с тех пор, когда студентом Гнесинского училища… ездил записывать песни».

События, описываемые в рассказе, происходят на небольшой железнодорожной станции Лунданка, где нет даже привокзального базара, а пассажиров, ожидающих поезда так же мало, как и поездов. На полустанке мы видим обычную сцену расставания парня и девушки, но она кажется обычной только с первого взгляда. Короткий по объему рассказ содержит в себе описания молодой пары, позволяющие понять природу их чувств друг к другу. Парень — непривлекательный, самонадеянный, невежественный спортсмен-штангист, не представляющий реально, куда он едет. Но самое главное — он не понимает, что оставляет в родной деревне, возможно, самое дорогое, что у него есть: мать, сестру и девушку, которая по-настоящему любит его.

Его планы на будущее ограничены получением профессии тренера и квартиры, покорением столицы : «В Москву еще поеду, я им там дам жизни». Главное для парня не труд, а поездки за границу. Кроме себя, он не видит никого и ничего.

Парень не хочет видеть слезы девушки, поэтому он пытается убедить ее, что он будет писать, что когда-нибудь обязательно вернется в родную деревню. Вместо ласковых слов на прощание он разговаривает с девушкой приказным тоном: «А ну, хватит! Слыхала?

Хватит, я говорю!». Грубому, эгоистичному и недалекому парню в рассказе противопоставлена его девушка, которую, прежде всего, заботит будущее возлюбленного: «Ты там берегись, слишком-то не подымай… А то жила какая-нибудь лопнет…». У нее на глазах слезы, в сердце — боль, она не думает ни о чем, кроме любимого. Девушка как бы тянется к нему, заглядывает в лицо, ждет ласкового слова, прощального поцелуя, хотя бы теплого взгляда.

Но не видит ничего, кроме «тяжелого и плоского» лица, а вместо признаний в любви слышит самонадеянные мечты Васи. Наверное, неслучайно в рассказе не упомянуто имя девушки. Этот образ — обобщающий: сколько женщин точно так же ждали, ждут и будут ждать мужчин, которые бродят по миру в поисках славы, а потом, разбитые и сломленные жизнью, возвращаются в родные края.

Есть в рассказе и такой герой с неудавшейся жизнью — начальник станции. Волочащий ноги, шаркающий, в грязной фуражке, не особо утруждающий себя слежением за порядком. Начальник станции уже в годах, но и он мечтает уехать в теплые края: «Там — теплынь!

Эти — как их? — кипарисы…». Он, как и Вася, не видит ничего дальше собственного носа. Возможно, в молодости он был такой же самонадеянный и эгоистичный, как уезжающий парень в девятом вагоне. В рассказе автор рисует читателю немало важных деталей, создающих особое настроение при чтении.

Преобладающий цвет — серый, черный, темный. Действие происходит дождливой осенью, когда идут дожди, дует промозглый ветер, кружатся листья. Очень часто Казаков употребляет такие прилагательные, как «тяжелый», «бледный» «холодный», «грязный», «зябкий», «унылый», «хмурый». Вся эта обстановка свидетельствует об убогости станции и колхоза с громким названием «Красный Маяк». В начале рассказа мы видим вялую лошадь с телегой, на которой парень и девушка приехали на станцию.

И эта же лошадь, только без Васи в телеге, уносит за собой последние строки. Рассказ был написан в 1954 году, а в российской глубинке все еще ездили на лошадях… В этом и заключается мастерство Юрия Казакова: на четырех страницах описать конкретную ситуацию и дать представление о жизни людей в то время.

Автор сумел в коротких, но емких предложениях охарактеризовать два противоположных образа — самоотверженную девушку и самонадеянного Васю, который вместо приятных воспоминаний о себе оставил лишь грубое «Слышь… Не приеду я больше! Слышь…»