Анализ стихотворения Бродского «Я обнял эти плечи и взглянул…»

Каждое стихотворение, в том числе и стихотворение Бродского «Я обнял эти плечи и взглянул…», — цепь загадок, ответы на которые каждый читатель находит самостоятельно, и общий смысл текста складывается именно из этих ответов, поэтому так многочисленны интерпретации каждого стихотворения. Толкование стихотворения «Я обнял эти плечи и взглянул…» тоже зависит от того, каким образом понимаются ключевые слова и фразы, которые вызывают наибольшее затруднение. Почему сразу в первой строке появляются «эти плечи» ? Почему большую часть стихотворения занимает описание вещного мира дома, в котором обитает герой?

Почему одушевлен буфет, и что значит слово «тогда»? Наконец, что это за призрак, покинувший Дом? Но для того чтобы найти ответы на эти вопросы, нужно взглянуть на то, что более понятно, на то, как сделано это стихотворение.

Стихотворение условно можно разделить на три части . С одной стороны, оно имеет кольцевую композицию: живые образы появляются в начале стихотворения и в конце ; в середине же, то есть в большей части стихотворения, рисуется картина вещного мира , при этом создается впечатление, будто героя нет внутри этой картины, хотя все в стихотворении мы видим именно его глазами; и только в конце описания, в последней строке третьего четверостишия, вновь появляется «я»: «…казался мне тогда одушевленным». Кольцо образуют такие повторы в начале и в конце, как «взглянул» и «взгляд» , «выдвинутый стул» и «сдвинул» .

С другой стороны, очевидно, что стихотворение движется от начала к концу, и наибольшую значимость имеет последнее четверостишие, особенно последние две строки, которые звучат, как главный вывод. Действительно, четвертое четверостишие настойчиво выделяется автором стихотворения всевозможными способами. Во-первых, ритмическим курсивом: тогда как первые строки трех первых четверостиший имеют сверхсхемное ударение на первом слоге , последнее его не имеет; кроме того, последние две строки явно подчеркнуты тем, что имеют полноударную форму .

Во-вторых, конец стихотворения выделен синтаксически: каждое из первых трех четверостиший представляет собой отдельное предложение, самые сильные синтаксические паузы находятся в конце четверостиший, но последнее четверостишие содержит в себе три предложения, причем одна из сильнейших синтаксических пауз находится в середине последней строки, подчеркивая ее. Помимо этого, и анжамбеманы, и параллелизмы отсутствуют только в последних четырех строках. В-третьих, если первые четверостишия начинаются с главных членов предложения , то последнее — с союза противительного, противопоставляющего четвертое четверостишие предыдущим.

В-четвертых, ярко выражен рифмический курсив последних четырех строк: все рифмы глагольные — почти все сказуемые вынесены в концы стихов. Наконец, в финале стихотворения появляется сильнейший повтор: «…то он покинул этот дом. Покинул», в котором повторяемое слово выносится в отдельное предложение. Таким образом, мы видим нарастание динамики к концу стихотворения «Я обнял эти плечи и взглянул…»: ритм становится четче, предложения укорачиваются, глаголы специально выделяются.

Чем это можно объяснить?

Мне кажется, что это как раз тесно связано с делением на живое и мертвое в стихотворении Бродского . Душевный мир лирического героя противопоставлен вещному. Одна из основных тем в «Я обнял эти плечи и взглянул…» — столкновение движения живого и неподвижности мертвого. Вещный мир статичен, большинство глаголов выполняют описательную функцию . «Глаголы действия» появляются в начале и в конце . Различие подчеркивается и временами этих глаголов: «не-действие» обозначается имперфектом , «действие» — перфектом .

Кроме того, в описаниях вещного мира много определений , что тоже помогает создать впечатление отсутствия движения, тогда как в самом начале и в конце стихотворения они вообще отсутствуют. В центральной части стихотворения изображена «недвижимость»; интересно, что слово это можно понимать по-разному: как нечто противоположное движению или как недвижимое имущество, тогда появляется и оттенок презрения к вещному миру . Предметы обстановки мертвы, за исключением, возможно, буфета . Цвета блеклые, желтовато-коричневые, свет — тоже неживой, от электрической лампочки , странно воздействующий на интерьер: одно четко видно, оно «сверкает» и «поблескивает»; другое расплывается — стул «сливается» со стеною ; третье кажется иным, чем есть на самом деле ; «повышенный накал» обнажает неприглядность нежилого помещения: «истертую» мебель, пустующий стол, «запыленную» раму.

Взгляд героя застывает на этой картине , как застыл «в раме запыленной» пейзаж.

Замкнутое пространство комнаты герой покидает, создается впечатление, что он стоит на пороге , а взгляд его — последняя дань тому месту, где он провел много времени. Вещный мир комнаты на наших глазах перемещается «за спину героя» и одновременно в его прошлое , и, несмотря ни на что, он все еще обладает странной, почти мистической, притягательностью для героя: интерьер как бы затягивает его взгляд, и только мотылек помогает этот взгляд сдвинуть. По-видимому, когда-то вещный мир казался ему совсем иным, возможно, он даже был живым , след этого остался в восприятии буфета как «одушевленного».

Тогда последние строки можно толковать следующим образом: дом когда-то оживлял призрак , но теперь взгляд героя говорит ему, что призрака, одушевляющего все, здесь больше нет, и герой сам готов покинуть этот дом вслед за ним. Последние строки — вывод, который делает герой, оглядев свой дом. Однако финал стихотворения можно понимать и в другом ключе: эти слова герой говорит о себе, то есть строки: «И если призрак здесь когда-то жил, // то он покинул этот дом. Покинул» — означают: «И если я здесь когда-то жил, то теперь я больше не принадлежу этому месту» ; сам герой, живя в вещном, вещественном мире, был призрачным и, возможно, неодушевленным , но, уходя в другой мир, он обретает реальность.

В стихотворении нет ни одного глагола в настоящем или будущем времени, герой сам как бы еще обращен в прошлое , но ясно, что за порогом дома его ждет будущее.

Еще одно слово, которое может изменить толкование финала стихотворения, — «тогда». С одной стороны, «тогда» может обозначать конкретно тот момент, когда герой взглянул на буфет, показавшийся ему «одушевленным», а в следующий миг, когда взгляд героя был сдвинут мотыльком, он перестал казаться ему таковым, как и все другое в комнате. Но мне кажется, что герой как бы смотрит из будущего на себя в прошлом .

Последние же два предложения можно воспринимать именно как заключение, сделанное героем уже позже, из всего того, что описано в стихотворении, комментарий к случившемуся с ним в прошлом, а не ощущения самого героя, покидающего дом.

Правда, в стихотворении «Я обнял эти плечи и взглянул…» все равно остается загадка: еще один очень значимый образ здесь — загадочная героиня. Несмотря на то, что присутствие женщины обозначено в первой строке, создается впечатление, будто ее нет, и это неудивительно, ведь она упоминается всего лишь один раз . Кажется странным, что, так подробно описывая интерьер и замечая все мелочи , лирический герой оставляет образ героини полностью нераскрытым; скорее всего, это сознательная фигура умолчания.

Нам ничего не известно о ней , и это сделано умышленно: герой демонстративно говорит «эти плечи», как будто настолько очевидно, чьи плечи, что разъяснения не нужны. Женский образ, несомненно, важен в этом стихотворении, которое является первым в книге стихов «Новые стансы к Августе», посвященной М. Б. .