Английский писатель Льюис Кэрролл (он же Чарлз Лютвидж Доджсон)

Английский писатель и литературовед в популярной и увлекательной форме рассказывает о жизни и творчестве известного английского писателя. Главная тема его исследования — контраст между миром, в котором жил декан оксфордского колледжа Крайст-Черч Ч. Л. Доджсон, и тем, который создал он же под псевдонимом Льюиса Кэрролла в своей великолепной книге «Алиса в Стране Чудес».

До сих пор весь Оксфорд продолжает игру, некогда начатую этим человеком. Приезжали сюда сто лет назад читатели «Приключений Алисы в Стране Чудес» и спрашивали:

— Можно ли видеть Льюиса Кэрролла? Застенчивый, заикающийся, высокого роста джентльмен отвечал: — З-здесь такого нет. Мое имя До-доджсон. А теперь в ответ на вопрос «Где здесь жил Льюис Кэрролл?» переспрашивают: — Доджсон? — Да, где находилась его квартира? — Трудно сказать.

Трудно?! Льюис Кэрролл (он же Чарлз Лютвидж Доджсон) прожил в Оксфорде сорок семь лет, почти сорок лет он преподавал здесь математику, он, по его собственным подсчетам, обедал в столовой своего колледжа восемь тысяч раз, и после всего этого никто не знает его точного адреса?

Игра, как шла, так идет и в шутку, и всерьез. Шутя, на досуге, Льюис Кэрролл рассказывал забавные истории и сочинял смешные стихи. Так это и называлось «поэтическая чепуха» или «поэзия бессмыслицы». А Чарлз Лютвидж Доджсон занимался наукой, математической логикой. Однако странная то была логика, потому что, если ей следовать, опять-таки получается чепуха.

Например, отправляясь к парикмахеру, Доджсон с невозмутимым видом допускал, что парикмахера в мастерской сейчас нет. Зачем же туда идти? И тут же Доджсон допускал, что парикмахер — в мастерской. Какое же предположение верно? Оба верны, был ответ. Как это может быть? Доджсон брал бумагу и карандаш и выводил, что из допущения «Парикмахера нет» следует: «Парикмахер на месте».

Специалисты подтвердят, что Доджсона невозможно поймать на логической ошибке. А если кому-нибудь пришло бы в голову пойти с ним и проверить? Рассказ про парикмахера на этом просто обрывается, но мы уже знаем, что бывало, когда приезжали в Оксфорд повидать Льюиса Кэрролла: «З-здесь такого нет». Причем задача не упрощалась, а только усложнялась, даже в тех случаях, когда Доджсон все-таки признавался, что он — Кэрролл, и это он автор «Приключений Алисы» и «В Зазеркалье». Современники не верили ни своим ушам, ни своим глазам. «Как?! Эта бледная личность, сухарь и педант написал такие увлекательные книги?» Одним словом, задал он всем загадку, этот человек, как бы его там ни называть.

А что вы скажете, если узнаете, что Льюис Кэрролл тоже нарушал порядки, те самые, за которыми следил Доджсон?

Вот посмотрите на фотографию: университетский двор, так называемый «квадрат», где происходила торжественная церемония по случаю визита королевского семейства в Оксфорд. Как ожидал этого события Доджсон, как вместе со всеми готовился и трепетал! У него были заботы особые. Ведь он был еще и фотографом. И он заранее самым тщательным образом продумал, где ему лучше всего поместиться со своей громоздкой аппаратурой, чтобы запечатлеть высоких гостей. А кроме того, он мечтал (О, как мечтал!) пригласить тех же гостей к себе в кабинет, в студию, и сделать их фотопортреты. И тот же самый подобострастный хлопотун изобразил в своих книгах королеву сначала в виде злобной фурии, а потом в виде… старой овцы. Выбирал место, старался оказаться поближе к центру торжественного события, а в книгах представил дело так, будто королевская камарилья это какие-то игральные карты, просто пешки.

Проще всего допустить, что Кэрролл-Доджсон жил двойной жизнью. Однако в случае с этим странным человеком простые решения не годятся. Обычная логика тут не действует. Двойная жизнь? Говорил одно, а думал другое? Подобные предположения опровергаются его дневниками. Эти дневники отражают внутренний мир человека, который от королевского визита был в искреннем восторге, всегда вовремя являлся к обеду и был грозой недисциплинированных студентов. Таким образом получается, что верны два взаимоисключающих утверждения: «Льюис Кэрролл совершенно не похож на Чарлза Лютвиджа Доджсона» и «Кэрролл с Доджсоном одно лицо». Далее выходит так: Кэрролл с Доджсоном жили в разных мирах, и жили они в одном и том же мире.

Чтобы как-то решить эти сложные литературно-психологические уравнения, некоторые критики сочли возможным задачу упростить, вычеркнув чудо. Они предложили никакой разницы между Кэрроллом и Доджсоном не замечать, и у них получилось: чем хуже, тем лучше, чем скучнее, тем веселее. Например, первый вариант «Приключений Алисы», по логике этих критиков, ни в чем не уступает окончательному и даже еще превосходит его. Согласиться с таким мнением можно, лишь не зная или не желая знать факты. Ведь в окончательном варианте появились самые занимательные, самые знаменитые эпизоды, которые Кэрролл написал, в частности, вдохновленный рисунками художника Джона Теннила.

Но критиков, которые не хотят видеть разницы между весельем и скукой или, в самом деле, не видят ее, этим не смутишь. Рисунки Теннила они объявляют не очень удачными. И ссылаются вроде бы на самого Кэрролла, который был чем-то в иллюстрациях недоволен. Действительно, он не всем был доволен. Но когда он написал свою вторую книгу «В Зазеркалье» и его спросили, кто ее будет иллюстрировать, Кэрролл ответил: «Только Теннил!» Он же не мог забыть, что фактически в содружестве с художником создал «Безумное чаепитие», пожалуй, самую классическую главу в «Приключениях Алисы», целиком разошедшуюся на пословицы. Нет, уж что такое чудо, он знал по себе. Ему была хорошо известна разница между писателем-парадоксалистом Льюисом Кэрроллом и обычным обывателем Ч. Л. Доджсоном. И он убедительно просил не путать эти два лица.

Жилые комнаты Кэрролла в Оксфорде скрывают, и музея там нет. Но многие места, с ним связанные, показывают. Их и показывать специально нечего — там просто продолжается все та же университетская жизнь, что шла и во времена Кэрролла. Вот библиотека, где он работал. Вот зал, где он восемь тысяч раз обедал. А на стене этого зала его портрет в ряду портретов других деканов колледжа Христовой церкви. Вот с тем же самым постным выражением лица, должно быть, он тут сидел. Вставал для молитвы перед трапезой (и сейчас встают), опять садился. И так восемь тысяч раз, без тени улыбки. И этот человек написал «Алису»!

Даже современники думали, что ничего, кроме «Приключений Алисы», Льюис Кэрролл не написал. Это говорит о том, насколько его сказочные книги были для всех неожиданностью. На самом деле он все время писал и постоянно печатался, и Джон Падни называет подсчитанное библиографами число его сочинений — 255. Из этого количества публикаций художественными достоинствами обладают, на мой взгляд, два названия. Но даже чудеса не возникают вдруг, на пустом месте, и когда просматриваешь его однотомное собрание сочинений в тысячу триста страниц, то видишь все-таки, как постепенно подготавливался этот взрыв. Прежде всего, сквозная игра ума. Все одна и та же игра — на счет. Все подсчитывается! Все, как мы теперь говорим, формализуется, превращаясь в значки, формулы, цифры.

Кэрролл умер, немного не дожив до нашего столетия, и цепочка живых свидетелей начала прерываться в середине 70-х годов, когда писалась эта книга. Поэтому автор счел исключительной удачей сообщение Эрика Норриса, книготорговца из Вулиджа, о том, что совсем недавно в одном пансионате ему довелось пить чай с дамой, которая лично встречалась с Льюисом Кэрроллом в Оксфорде. Нашелся, по крайней мере, один живой свидетель! Миссис Биг было уже далеко за девяносто, но она написала мне ответ твердым почерком, сообщив дни, удобные для встречи.

Пансионат был погружен в послеобеденный сон. Подобающим образом понизив голос, я справился у открывшей мне женщины, нельзя ли повидать миссис Биг. «Я и есть миссис Биг!» — воскликнула бодрая старушка. Она высчитала, что ей, носившей в те далекие дни имя Эдит Дей, было восемь лет, когда она в последний раз ходила в Крайст-Черч на чай с автором «Алисы» (которую она в отличие от многих детей уже в том возрасте прочла с огромным удовольствием). Она робела перед знаменитым, высоким и сухощавым, но бодрым священником, уже приближавшимся тогда к закату жизни. Однако вскоре девочка развлеклась фонографом, который он завел, прикрыв крышку, чтобы не мешать студентам в соседних комнатах. Беседа за чаем занимала восьмилетнюю девочку и очень льстила ей. Даже в последние годы Кэрролл сумел сохранить контакт с детьми, поддерживая его при помощи различного рода забав, игрушек и занимательных головоломок, специально приберегаемых для такого случая — уж в предусмотрительности ему нельзя было отказать.