Антонио Мачадо-и-Руис (Antonio Machado у Ruiz, 1875-1939)

Антонио Мачадо-и-Руис (Antonio Machado у Ruiz, 1875- 1939) родился в Севилье, в семье известного фольклориста. Начальное образование он получил в Свободном институте просвещения, продолжил ею в мадридских колледжах и университете. Он дважды побывал в Париже, где познакомился с О. Уайльдом и подружился с Рубеном Дарио, основоположником латиноамериканского модернизма.

В конце 1902 г. появляется первый сборник стихов Мачадо «Уединения» (Soledades). Через несколько лет он был переиздан с некоторыми дополнениями под названием «Уединения, галереи и другие стихи» (Soledades, galerias у otros poemas, 1907). В этом сборнике нетрудно обнаружить следы интереса к модернистской поэзии Р. Дарио, к французскому символизму. Позднее, однако, Мачадо решительно отрицал свою принадлежность к модернизму, подчеркивая, что его никогда не интересовала форма стиха сама по себе, красота вне связи с реальным миром. В предисловии к переизданию «Уединений…» в 1917 г. он писал: «Я полагал, что первоэлементом поэзии является не слово в его звучании, не цвет, не линия и не совокупность ощущений, а глубочайший трепет души… А еще думал я, что человек способен уловить какие-то слова своего внутреннего монолога, отделив живой голос от равнодушного эха; что он может также, всматриваясь в глубины своего «я», различать идеи сердца и всеобщность чувств».

Это и определило своеобразие поэтического голоса Мачадо в первом сборнике. Решительно отказываясь от всего «анекдотического», событийного, поэт, тем не менее, сохраняет в своих стихах два плана — внешний и внутренний, осуществляя почти неуловимые переходы от одного к другому с помощью «ключевых образов», нескольких устойчивых поэтических тем.

Таков прежде всего образ дороги. Недаром книга открывается стихотворением «Путешественник» (El viajero), а за ним следует еще более многозначительное «Я бродил по разным дорогам…» (Не andado рог muchos caminos). Дорога здесь символизирует не только непрестанное движение жизни, но прежде всего духовные искания поэта. Не менее важный смысл заключен в образе фонтана, источника (fuente). Обычно у Мачадо он воплощает непрерывное. неумолимое в своем движении и вместе с тем меняющее свой ритм в зависимости от глубины душевных порывов время; это время не событийное, а время души. И наконец, третий ключевой образ, специфический именно для первого сборника, это вечер (исп. tarde, значение которого шире русского слова «вечер» tarde — все, что происходит «пополудни»). Этот образ вводит в раннюю поэзию Мачадо тему элегического воспоминания о невозвратимой поре детства и юности, о молодости, уходящей без любви. «Галереи» воспоминаний чаше отгораживают поэта в этом сборнике от реальности, чем «уединения» в стихах первой своей книги поэт остается созерцателем, а не участником людских дел.

Уже здесь, однако, обнаруживается и нечто весьма существенное для последующего творчества Мачадо. В стихотворении «Я бродил по разным дорогам…» возникает чрезвычайно важное противопоставление «злых» и «добрых» людей: в то время как «злые людишки землю, проходя, заражают скверной», люди добрые «живут, трудятся, шагают и мечтают». Уже здесь, таким образом, поэт начинает переходить от лирического монолога к диалогу с окружающими его людьми. Эта идея «добрых» и «злых», едва намеченная в раннем стихотворении, становится одной из центральных в сборнике «Поля Кастилии» (Campos de Castilla, 1912; значительно расширенное издание — 1919), по праву считающемся вершиной поэзии Антонио Мачадо.

Во введении к разделу отмечалось значение темы Кастилии в идейных исканиях деятелей «Поколения 1898 года». Для Мачадо эта тема имела особый смысл: здесь, в Кастилии, в провинциальном городке Сория, куда он приехал преподавать французский язык, он впервые проложил тропку к «добрым людям», людям труда; здесь же он познал впервые счастье разделенной любви.

Книга «Поля Кастилии» открывается стихотворением «Портрет» (Retrato), своеобразным выражением жизненного и эстетического кредо поэта. Именно теперь он резко отделяет свою поэзию от модернизма и других «модных» поэтических школ: «Я не люблю румян современной косметики и не принадлежу к птахам, щебечущим на новый лад». Клинок шпаги покрывает славой воин, а не выковавший его мастер; так и поэзия покоряет не виртуозностью формы, а глубиной и человечностью содержания. Поэзию теперь Мачадо прямо определяет как дружеский диалог с «добрым другом», который научил его состраданию. Мы уже знаем, что «добрый человек» для Мачадо — синоним человека из народа, скромного труженика. Особое значение приобретает поэтому и самохарактеристика поэта: «Я в лучшем смысле этого слова добрый человек». Не случайно вскоре за Мачадо утвердилось прозвище «Дон Антонио Добрый».

Тема Испании, ее прошлого, настоящего и будущего находится в центре сборника. При этом Мачадо четко различает Испанию господствующих классов и Испанию народа. Первую поэт изображает, прибегая к сатирическим краскам. Таково, например, стихотворение «Плач по добродетелям и коплы на смерть дона Гидо» (Llanto рог las virtudes у coplas de la muerte de Don Guido). Все стихотворение, начиная с иронического заглавия и кончая последней строкой,-обличение испанского дворянства. Гротескным символом его и предстает дон Гидо — заурядный андалузский дворянин, прокутивший в молодости отцовское наследство, поправивший свои пошатнувшиеся было дела выгодным браком, а к старости превратившийся в лицемерного ханжу и святошу. «Круглый ноль» — такова, по Мачадо, роль донов Гидо в жизни испанского общества. Еше к более широкому обобщению приходит поэт в стихотворении «О призрачном прошлом» (Del pasado efimero), где кастильский двойник дона Гидо, человек не из «вчера» и не из «завтра», а из «никогда», объявляется «испанского древа плодом не зрелым и не сгнившим, а пустым», олицетворением «той Испании, которая ушла, но которой не было, той, что сегодня ходит с поседевшей головой». Испания господствующих классов, по мысли Мачадо, не имеет ни прошлого, ни будущего.

Описание природы у поэта не только наполняется глубокими эмоциями. Мачадо создает «идеологический пейзаж», а природа Кастилии становится хранительницей ее прошлой славы, свидетельницей жалкого настоящего и залогом грядущего счастья. Это новое осмысление природы получило особенно яркое выражение в таких стихотворениях, как «По землям Испании» (Рог tierras de Espafia). «Берега Дуэро» (Orillas del Duero), «Поля Сории» (Campos de Soria) и др. Иное значение приобретает в этих произведениях образ дороги: это уже не символ субъективных исканий поэта, а воплощение его стремления проложить тропу к миру народной жизни. В долине Дуэро, на полях Сории как будто еще шумят былые сражения нумантинцев с римлянами, кастильцев с маврами, испанцев с французами… Именно потому, что за нищенским настоящим народа стоит героическое прошлое, Мачадо верит и в его славное грядущее: «Вчерашний день стоит на страже завтрашнего, а завтра охраняет вечность…» — пишет поэт в стихотворении «Иберийский бог» (El Dios ibero). А в стихотворении «Призрачное завтра» (EI manana efimero) он свою мечту о будущем отчизны отливает в чеканные формулы: «Но рождается новая Испания, Испания резца и палицы… Испания ярости и разума».

Как бы ни было еще призрачно это завтра, Мачадо верит в его приход,- залогом этого ему служит народ Кастилии, уподобляемый в стихотворении «Пробковые дубы» (Las encinas) неприхотливым и неброским, но прочно вросшим в каменистую землю, стойким и могучим пробковым дубам. Поэт отнюдь не идеализирует человека из народа. Он знает, что здесь же, на земле Испании, свили себе гнездо зло и зависть, что над этими полями «Каина в ночи блуждает призрак грозный». «Призрак Каина» — это и символ братоубийственных войн, не раз опустошавших поля Испании; это и своекорыстие, разъедающее, словно гангрена, человеческие отношения и связи. Теме «каинизма» посвящает Мачадо свою поэму «Земля Альваргонсалеса» (La tierra de Alvargonzalez).

Поэма основана на народном предании, которое Мачадо записал во время странствий по Кастилии: легенда повествует о двух братьях, убивших отца и младшего брата, чтобы завладеть принадлежавшими им богатствами; не в силах перенести укоры совести, они затем сами бросаются в Черную лагуну, куда некогда бросили тела убитых. Поэт перестраивает содержание легенды таким образом, чтобы жизненно правдивое в мельчайших деталях описание трагедии приобрело грандиозный эпический размах, соответствующий избранной им форме народного романса.

Мачадо прежде всего снимает мотив убийства младшего брата; тем самым отцеубийство перестает быть одним из преступлений, превращается в Преступление, против которого восстает н народ в округе, и сама Природа. С другой стороны, многие детали поэмы приобретают два плана: реальный и легендарный. Так, например, Мачадо показывает, как трудятся отцеубийцы на отцовских землях: Хуан вспахивает землю, но она вновь смыкается за плутом, а Мартин «в землю вонзает мотыгу, и кровью мотыга покрылась». В плане легендарном — это одно из свидетельств того, что Природа восстает против убийц. Но в поэме есть и вполне реальное объяснение происходящему: поля Хуана заросли сорняками и плугу не справиться с ними с одного раза, а на мотыгу Мартива упал прошедший сквозь кроваво-красное облако лунный луч. «Перекличка» этих двух планов, символика реального и составляет стилистическую особенность поэмы, которая стала великолепным примером творческого отношения поэта к народной поэтической традиции, ее углубления и обогащения средствами современной образности.