Авторское видение эпохи в рассказе Е. Замятина «Пещера»

Я знаю, что в первые 3-4 года после

Революции среди прочего, написанного

Мною, были вещи, которые могли дать

Повод для нападок.

Е. Замятин

Творческие личности, которым суждено было пережить переломное время начала XX века, по-разному относились к переменам в социальном и экономическом положении страны во время и после революции. Кто-то безоговорочно принял устремления большевиков к новой жизни, кто-то болезненно расставался с уже привычным традиционным укладом.

В «Автобиографии» Е. Замятин писал о своем восприятии переворота: «Веселая, жуткая зима 17-18 года, когда все сдвинулось, поплыло куда-то в неизвестность». Для этого писателя далеко не очевидными были созидательные цели Октябрьской революции, потому что действительность, которую он наблюдал, была достаточно жуткой: разруха, голод, нищета. И это настоящее, а совсем не гипотетическое счастливое и светлое будущее, с пронзительным драматизмом отразилось во многих рассказах Замятина, в том числе и в рассказе «Пещера».

Зимний Петербург, предстающий перед нами со страниц рассказа, вызывает щемящее ощущение ужасной тоски и безысходности. Безлюдные морозные улицы, дома, похожие на скалы, квартиры, похожие на пещеры, в которых люди живут по первобытным законам: выживает хитрейший, сильнейший, самый безжалостный. Кажется, что мы попали в ледниковый период, и по заснеженной пустыне между домов-скал бродит «серохоботый мамонт».

Люди помещены в новую реальность — реальность выживания. Их религия вернулась к первоосновам, к верованиям первобытного человека. Огонь — это бог, дающий тепло и возможность приготовления пищи , а значит — жизнь.

Но бог этот жесток, потому что его нельзя умолить продлить мгновения великого огненного чуда: печь требует внимания и жертв в виде дров. Если дрова есть, тогда «на один час — в пещере весна; на один час — скидывались звериные шкуры, когти, клыки и сквозь обледеневшую мозговую корку пробивались зеленые стебельки — мысли».

Из холодных неосвещенных зданий, от гаснущей печки и «каменно-вековых» лепешек из картофельной кожуры на морозные улицы людей может выгнать только беспросветная нужда — необходимость охотиться: искать дрова, пищу, воду.

В таких условиях быстрая и легкая смерть кажется ослабленным людям подарком, избавлением, ведь большинство из них обречены на мучительное и медленное умирание. Поэтому так загораются глаза у смертельно больной Маши, когда ее горячо любимый муж достает заветный флакончик с ядом…

В зимнем Петербурге послереволюционной поры сложно не потерять человеческий облик, не утратить доброту, милосердие, человечность. Немногим это удается — таким, как Мартин Мартиныч, Маша. Люди же, подобные Обертышевым, давно уже стали похожи на животных — хищных, свирепых, безжалостных.

Они не упустят своего шанса и рады, когда окружающие терпят бедствие, — так легче выжить.

Таким суровым было время, очевидцем которого был и Замятин. Конечно, в рассказах писателя, как в зеркале, не могли отразиться все стороны эпохи, ознаменованной переходом к новому миру, но как-то мало верится, что из петербургского ледника, встающего перед нами со страниц рассказа, может прорасти светлый, теплый и счастливый мир…