Белая лебедушка характерный образ русских лирических песен

Белая лебедушка — очень характерный образ русских лирических песен, символ девушки-невесты. Девы-лебеди известны и в волшебной сказке. Прекрасная царевна Лебедь соединяет фантастические и лирические представления народной поэзии о женской красоте. И только один раз прорывается авторское — вздохнув глубоко. Чудесная Лебедь, еще не сбросившая своих перьев, переживает предстоящее замужество так же, как крестьянская девушка на свадебном сговоре… Но эта авторская деталь психологически подготовлена предшествующей тирадой Гвидона, романтическими элементами в ней. По-видимому, многое в «Сказке о царе Салтане» было понятно только поэту и его жене, да еще, может быть, нескольким близким людям.

Из сохранившихся планов будущих изданий известно намерение поэта изменить название сказки на «Царь-Девица» или «Царевна-Лебедь». Это указывает на то, что он ощущал особое сюжетное значение образа Лебеди среди других персонажей сказки.

Герои пушкинских сказок-поэм часто получают разнообразные собственные имена, в отличие от устной сказки, широко использующей только одно имя — Иван. Это можно рассматривать как отражение лубочной традиции, художественно значимое в системе жанра.

Имена Салтан и Гвидон, как установил Чернышев, пришли из лубочной сказки о Бове-королевиче. Азадовский считает, что имя Бабариха заимствовано из песни о дурне в сборнике Кирши Данилова. Имя Лебедь, как отмечалось, рождено поэзией свадебных песен и сказочными представлениями о девах-оборотнях (возможно, оно подсказано и былиной о Пбтыке, также находящейся в сборнике Кирши Данилова). Остров Буян встречается в русских заговорах и восходит к мифологии древних славян. Слово «буян» первоначально было эпитетом фантастического острова, оно заключало понятие плодородия, изобилия, активности жизненных сил растительного мира (ср. «буйный лес», «буйные травы»). В народных вариантах сказки остров обычно безымянный. Поэт не случайно дает ему древнее эпическое название, так как на этом острове находится богатый, изобильный город, воплощение фантастической мечты народа.

Понимая, что фантастика выступает как главная художественная ценность сказки, Пушкин ее творчески подчеркнул. Чудесное поэт заключил в устойчивые формулы, что соответствует народной традиции. Завершенный смысл, образность и устойчивая повторяемость сказочных формул в устах талантливых исполнителей оттенялись четким ритмом, созвучиями и рифмами. Поэт это заметил и в Михайловской записи воспроизвел одну из таких формул: царица разрешилась не мышью, не лягушкой, неведомой зверюшкой. В гаком же духе он создал своп изобразительные формулы.

Введя новый для данного сюжета образ белочки, Пушкин великолепно имитировал стилевые особенности и даже разговорную интонацию устной сказки:

Ель в лесу, под елью белка, Белка песенки поет И орешки вес грызет, А орешки не простые, Все скорлупки золотые, Ядра — чистый изумруд…

Вся художественная основа этой формулы восходит к фольклору: бесхитростные рифмы (поет — грызет, не простые — золотые), уменьшительные суффиксы (песенки, орешки, скорлупки), перенесение свойств человека на животное (Белка песенки поет); наконец, фантастические истоки красоты (Все скорлупки золотые, Ядра — чистый изумруд).

Литературное мастерство Пушкина замечательно проявилось и в формуле, изображающей богатырей. Создавая фантастическую картину превращений морской стихии, поэт ввел слова, обозначающие движение и звучание, подчеркнул их живописной аллитерацией: вздуется бурливо, закипит, подымет вой, хлынет, разольется в шумном беге. Отроки фольклорного источника превращаются в богатырей, красавцев удалых, великанов молодых.