Бог и грех в романе «Преступление и наказание»

Бог и грех нераздельны. В бездне Бога открывается взгляд на бездну греха. В бездне греха рождается тоска по Богу.

Именно так Достоевский ощущает жизнь. Именно про это он сочинял «Преступление и наказание». Точно так же, как творчество Льва Толстого генетически связано со «Словом о полку Игореве», Достоевский связан с «Молением» Даниила Заточника. Он идет от другого пласта русской культуры, X-XV веков, от чувства подавленности грехом, родившегося в московских кабаках и застенках.

Для верующего созерцание греха есть созерцание Бога. Ибо только Бог может уравновесить всех. Он — то, с чем не может справиться наша «плоть», то, что низко и сильнее нас.

То, что унижает нас, заставляет презирать себя и, тоскуя, искать дверь в глубину, к царству Божию внутри нас. Столько было написано о болезненности Раскольникова с судебно-медицинской и психиатрической точек зрения. И как все концы гладко сходились с концами. А для верующего человека Раскольников вовсе не выродок, не патология. Раскольников — каждый человек.

Первое движение каждого — скрыть свой грех. Чтобы он затерялся, как старая вещь среди других вещей. Как обычно это бывает с маленькими человеческими грешками. Но внутренний голос подсказывает, что углубление в совершенный грех — это путь к Богу.

И поэтому грех должен быть обнажен и омыт покаянием. Раскольников делает это сперва внешне. Выходит нелепо. Но «кто хочет быть мудрым в мире сем, будь безумным…» Внешнее должно стать внутренним. Здравый смысл говорит: забудь свой проступок.

Ты потрогал свечу и обжегся. У тебя выработался рефлекс. Ты больше не будешь. Растравлять ожог — патология.

Достоевский говорит: вспоминай свои грехи. Вспоминай свою тоску, которая выталкивает тебя из них. Вспоминай свое отвращение.

Это тоска по Богу и она приведет тебя к нему, если будешь достаточно сильный каждый человек — Раскольников. У каждого из нас есть своя тайна. И каждому из нас открыта бездна Бога. Но мы ее боимся. Мы не готовы вступить в нее и поэтому предпочитаем забывать свои грехи.

Это норма. Средний интеллигент думает, что он лучше Раскольникова. Раскольников убил, совершил уголовное преступление. А я не убивал, и никто не вправе судить меня. Но Оскар Уайльд сказал: «Мы все убиваем тех, кого любим».

Поэтому для Достоевского каждый человек — Раскольников. Но не каждый встретил свою Соню. Не каждого она перевернула. Не каждого заставила преклониться. Как, какой силой?

Оставим на время Раскольникова, подумаем о ней. Какая сила ежедневно очищала Соню от грязи? Как она сумела зарабатывать свой кусок хлеба на панели и быть чистой? Благодаря молитвенному усилию.

Простота, даже некоторая убогость разума облегчили ее задачу. Всю свою душу, она отдает молитве, горячей, страстной, полной, всей силой любви, которую Бог дал ей. Раскольников сумел найти выход. Сумел, потому что у него была сила.

Для покаяния силы нужно не меньше, чем для убийства. Даже больше. Великие покаяния реже, чем великие убийства. И я люблю в Раскольникове его силу и решимость. Бывают случаи, когда надо взять на себя грех действия.

Когда попадешь в лабиринт, из которого нет безгрешного выхода, а бездействие — тоже грех. Нельзя жить с людьми и оставаться чистым, как стеклышко. Желание совершенной чистоты ведет назад в каморку, вынашивать там свою неподвижную идею. Жить — значит выбирать, значит растоптать какую-то часть самого себя.

И всякая победа здесь становится мучением, несчастьем, и нельзя вынести ее без жгучего покаяния, без мучений совести и бессонных ночей. Только через страдания можно пробиться к Царству Божию, которое внутри нас, и к блаженству, которое оно дает после «мильена мук». Это Достоевский повторял без счета. И он совершенно прав.

А потом? Потом внешний человек становится послушным орудием в руках внутреннего — как тело опытного актера. Высшее вырастает из молчания Бога. Но и Он ведь страдает.

И высшее, внутреннее «Я» сорадуется и сострадает вместе с ним. У Достоевского полнота радости его героев смешивается со скорбью и переливается через край, дает полноту света и полноту творчества. Раи достижим для Раскольникова и Сони. Он ближе, чем рядом.

Он внутри и снаружи. Достоевский умеет искать его и показывает, что нет одной дороги, что путей бесчисленное множество. И каждый из них проходит через сердце человека.