Большие трагедии в цикле произведений «Маленькие трагедии»

Живя в обществе, построенном на эксплуатации человека человеком, Пушкин не мог не замечать пороков этого общества. Деньги для людей становились главной ценностью в жизни, мерилом жизни, зависть запросто могла поднять руку на дружбу, миром правили обман, предательство и властолюбие. Современный век напоминает Пушкину демонскую пляску, бесовское кружение. Его душа неспокойна: поэта лишают творческой независимости, его сильно тяготит и угнетает обидное невнимание читателей, равнодушие публики. От всего этого лирику Пушкина начинают наполнять трагедийные мотивы, а его героям становятся присущи индивидуалистическое сознание и «ужасные сердца». Так возник цикл трагедийных произведений под названием «Маленькие трагедии».

Накаленный драматизм Тревожных переживаний героев — властолюбия и скупости, честолюбия и зависти — предопределяют центральную тему «Маленьких трагедий»: трагическая судьба личности, жаждущей самоутверждения любой ценой.

Неукротимое стремление к счастью, к завоеванию своего места под солнцем, утверждение своего превосходства и исключительности, возведение своих личных желаний в культ, в единственную и непреходящую ценность — вот что составляет драматическую основу небольших, но исключительно содержательных произведений. Герои этих трагедий идеализируют свой мир и себя, они убеждены в своем героическом предназначении.

Но эта вера в собственную исключительность вступает в конфликт с реальным миром, проникнутом такими же индивидуалистическими настроениями, что неизбежно влечет героев к гибели. Лишь немногие из них отвергают себялюбивые жизненные принципы, но и их безжалостный «ужасный век» вовлекает в круговорот опасностей, тревоги, гибели.

Объективный конфликт, заключающийся во враждебном индивидуалистическому сознанию героев миропорядке, усугубляется субъективным — внутренними противоречиями, душевным надломом, борьбой идеи-страсти с традиционными нравственными запретами. Напряженность и внутренний драматизм трагедий определяют решительные поступки героев, пограничное душевное состояние персонажей, когда решается вопрос жизни и смерти. Внутренний драматизм пронизывает всю атмосферу «Маленьких трагедий», где впрямую сталкивается несопоставимое: скупость и рыцарство, прямодушие и коварство. Отец бросает вызов сыну, и тот его принимает с радостью, как тигренок легкую добычу. Друг убивает друга, поддавшись позыву уязвленного тщеславия.

Страшная внутренняя борьба раздирает души героев. Пушкин исследует душевное состояние героев в момент выбора ими пути, все персонажи трагедий стоят на грани жизни и смерти. Обстоятельства, в которые поставлены действующие лица, накалены до предела.

Каждый образ, каждая деталь, каждая реплика ясны и определенны, и все они резко контрастируют между собой. Вот как говорит Альбер в «Скупом рыцаре», обращаясь к ростовщику;

А, приятель. Проклятый жид, почтенный Соломон, Пожалуй-ка сюда…

В этих словах — и острая нужда в деньгах, и презрение к низкому по происхождению человеку. В «Моцарте и Сальери» слепой скрипач, не зная, кто стоит перед ним, фальшиво играет арию из Дон-Жуана, вызывая искреннее веселье Моцарта и столь же искреннее негодование Сальери. Резко контрастируют друг с другом и целые эпизоды. В диалоге ростовщика с Альбе-ром еврей хитро и настойчиво подводит разговор к главной теме — отравлению отца, а в диалоге барона и герцога отец так же хитро и настойчиво стремится уйти от угнетающей его темы — необходимости материально содержать сына. Действие этих двух трагедий происходит в совершенно разные времена, главные герои относятся к совершенно различным социальным слоям. Но характеры и судьбы персонажей во многом схожи. Эгоистическое желание героев утвердить свою правду путем безжалостного подавления воли других сближает произведения. Восклицание благородного герцога об ужасном веке тут же подхватывается вступительной фразой следующей трагедии:

Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет — и выше. Для меня Все это ясно, как простая гамма.

Однако произнесший Эти слова человек оказывается при ближайшем с ним знакомстве прямым потомком Скупого рыцаря. Поменявший рыцарские привилегии на обладание сокровищами, ради которых пришлось подавить в себе все человеческие слабости, барон с ужасом и негодованием думает о сыне, которому все богатство достанется, задаром: Безумец, — расточитель молодой… Он разобьет священные сосуды, Он грязь елеем царским напоит — Он расточит… А по какому праву? Столь же искренне возмущен жрец искусства Сальери, посвятивший всю жизнь без остатка служению музыке, он не может смириться с несправедливостью, которая озарила гениальностью не его, а легкомысленного, беспечного Моцарта:

Где ж правота, когда священный дар, Когда бессмертный гений — не в награду Любви горящей, самоотверженья, Трудов, усердия, молений послан А озаряет голову безумца, Гуляки праздного?..

Всем своим существом, всей силой оскорбленного самолюбия протестуют герои против посягательства на основы их представлений о’ высшей справедливости, что и приводит одного из них к бесславной смерти, а другого — к подлому преступлению и бесславному продолжению жизни. Погрязший в алчности, мелочной расчетливости барон, однако, в минуту отчаяния вспомнил о рыцарском достоинстве и схватился за меч как орудие честного разрешения спора. Сальери же, «постигший алгеброй гармонию», оказался мелочнее и подлее: он пустил в ход яд и не ужаснулся, а только задумался над словами великодушного Моцарта: Но ужель он прав, И я не гений? Гений и злодейство Две вещи несовместные.

Разными путями стремятся герои «Маленьких трагедий» достигнуть удовлетворения своих страстей, но все они неизбежно терпят поражение: жестокий век мстит каждому за эгоизм, жестокость, бесцеремонность. И положительные герои не в состоянии внести естественный правопорядок в век отчужденности, разрушения нормальных челбвеческих отношений и оказываются либо невинными жертвами, либо бессильными свидетелями низменных страстей.