Борьба «человека» и «футляра» в произведениях А. П. Чехова

С середины 90-х годов XIX века началось массовое рабочее движение, которое уже не затихало до революции 1905 года. В условиях этого пробуждения общественного самосознания открылся новый этап творчества Чехова, когда его гений достиг высшей художественной зрелости. Важная тема повестей и рассказов этих лет может быть определена названием одного из его рассказов — «Человек в футляре». Это заглавие вполне сопоставимо с гоголевским образом — «Мертвые души». «Футляр» становится у Чехова символом всей жизни, «не запрещенной циркулярно, но и не разрешенной вполне». Если говорить обобщенно, содержанием многих его произведений является борьба «человека» и «футляра».

Учитель словесности Никитин женился на любимой девушке Маню-се, получил в приданое двухэтажный дом да еще денег тысяч двадцать. Позади сиротство, бедность, жестокая борьба за существование. У него, казалось бы, уже есть все — и покой, и достаток. Но именно теперь в его душе пробуждается отвращение к сонной и сытой жизни, к маленькому мирку, где так уютно живется белому мурлыкающему коту. Быт, душный, обволакивающий, затягивает его.

Он записывает в своем дневнике: «Бежать отсюда, бежать. сегодня же, иначе я сойду с ума!» . Никитин еще не сбросил с себя футляр, но пошлая, «футлярная» жизнь стала ему ненавистной. Доктор Старцев, которого все зовут по отчеству — Ионыч, назначенный земским врачом, посещает семейство Теркиных.

Он увлекается дочкой хозяев Екатериной Ивановной, «Котиком». Делает ей предложение, получает отказ и успокаивается. Новые, совсем не романтические увлечения овладевают им. Он копит деньги, скупает дома, полнеет, жиреет так, что ему тяжело дышать. Он уже и на человека-то не похож.

Когда он, пухлый, красный, едет на тройке, «кажется, что едет не человек, а языческий бог» . Вера Кардина, «здоровая, умная, красивая, молодая», возвращается в родное имение. Здесь многое тяготит ее — дедушка с замашками грубого крепостника, манерная тетя, пошлый, преуспевающий доктор-делец.

Однако, махнув рукой на все свои благородные девические мечтания, Вера дает согласие на брак с нелюбимым человеком. «Очевидно, — рассуждает она, — счастье и правда существуют где-то вне жизни…» . Упомянуты три рассказа Чехова 90-х годов. Ясно, что это совершенно различные произведения, с разными героями, с их несхожими судьбами. Но есть и нечто такое, скрытое, трудноуловимое, что связывает эти рассказы. Во всех трех случаях рисуется картина сонной, сытой, однообразной жизни, и герой либо вступает с ней во внутренний конфликт, либо капитулирует перед ней, как Вера Кардина, как Ионыч, который и вовсе утрачивает человеческий облик.

Рассказ «Дама с собачкой» тоже находится в этом ряду произведений. Дмитрий Дмитрич Гуров знакомится в Ялте с Анной Сергеевной. В Москве он вспоминает о пережитом романе. «Пройдет какой-нибудь месяц, и Анна Сергеевна, казалось ему, покроется в памяти туманом и только изредка будет сниться с трогательной улыбкой, как снились другие». Кажется, Гурова постигнет та же участь, что и многих других чеховских героев, любовь, как неясный свет, брезжит в их душах и потом гаснет, задавленная убийственно-сонным, праздным, бестревожным бытом.

Но в «Даме с собачкой» все не так. Воспоминания о любимой женщине разгораются. И любовь не отступает под натиском грубой реальности, «диких нравов», «обжорства, пьянства, постоянных разговоров все об одном», наоборот, она открывает герою глаза на всю унизительность жизни, которую он до сих пор вел. В конце рассказа герои мучаются, страдают, бьются над тем, как избавить себя от необходимости прятаться, обманывать.

Тайная любовь воскресила их обоих, сделала лучше, чище, обострила чувство неприятия лживой явной жизни Рассказ «Невеста» по контрасту напоминает произведение, о котором уже говорилось, — «В родном углу». Там героиня, разочаровавшись во всем, выходила замуж за пошлого, неумного доктора Нещапова. Наде Шуминой, героине рассказа «Невеста», поначалу предстоит такая же участь. Когда ее жених говорит, что он «безумствует от восторга», ей кажется, что «это она уже давно слышала, очень давно, или чи тала где-то… в романе, в старом, оборванном, давно уже заброшенном».

Жених любит высокие слова, долго и нудно разглагольствует о том, как они будут «трудиться, наблюдать жизнь. О, как это будет хорошо!». Он ведет будущую жену в двухэтажный дом, где им предстоит жить, демонстрирует квартиру — «а она видела во всем одну только пошлость, глупую, наивную, невыносимую пошлость…».

И Надя бежит — от жениха, прекраснодушного краснобая и бездельника, от бабушки, деспотичной и надменной, бежит от всего того, перед чем капитулировала Вера Кардина. Контрастная перекличка этих двух рассказов не случайна. Перед нами один из примеров того, каким сложным и трудным путем двигались герои Чехова к решению, к которому пришла Надя Шумина. Друг Нади Саша, который отговаривает ее от замужества, советует ехать учиться, рисует картины новой, свободной жизни и восклицает: «Когда перевернете вашу жизнь, то все изменится!

Главное — перевернуть жизнь, а все остальное не важно». Эти слова Саши порой истолковывались так: здесь звучит призыв к революционному перевороту. Однако Саша советует Наде перевернуть ее жизнь.

В повестях и рассказах Чехова не было призыва к революции, но всем своим строем они звали читателя к новой жизни, утверждали: жить по-старому невозможно.