Чем же порожден трагический пафос финала «Тихого Дона»?

Шолохов в картине жизни «дона воспроизводит соотношение классовых сил, обстановку, сложившуюся в стране, особенно в деревне, к концу гражданской войны. Ситуация, возникшая в Татарском, доносит дыхание эпохи; настроения и отливы, колебания в движении моря народной жизни.

Григорий Мелехов, при всей неповторимости своей судьбы и характера, воплощает эту массу не только в ее возможностях и перспективах. Он оказался той призмой, которая своеобразно преломляла процессы, происходившие в глубинах крестьянской жизни, в сознании и психологии человека — труженика земли. Однако события, непосредственно затронувшие Григория, проявились в таком индивидуальном варианте, в таком соотношении борющихся тенденций, что наметилась опасность трагического исхода. Кризис, возникший в связи с разорением страны, усталостью и истощением крестьянства в условиях военного коммунизма, был разрешен. противоречие, связанное с трудностями осуществления революции, было преодолено. В этом состояла общая закономерность, которая в своем конкретном жизненном проявлении порождала тысячи и тысячи форм, разновидностей, модификаций.

Резко индивидуальная судьба и подчеркнуто своеобразный характер героя «Тихого Дона» лишь расширяли возможность более глубоко познания закономерностей эпохи с ее героикой и нечеловеческими трудностями, с ее трагическими конфликтами и исторической перспективой. Григорий вновь оказался на изломе времен. Шолохов ставит его лицом к событиям, которые приобретают все более угрожающий характер. Батареец Крамсков, с его призывом «перевоевать», и настойчивое требование Кошевого немедленно арестовывать Григория, продиктованное не только обстановкой, но и неприязнью к нему — заставили оторваться от детей и от семьи, угасили на мгновение вспыхнувшее чувство ответственности и стыда «перед человеком в политбюро», который напрасно будет его ожидать на очередную явку. Григорий раздираем противоречивыми чувствами. Две возможности скрыты в субъективных свойствах его сознания, в положении, которое создалось. С одной стороны, он отчетливо понимает невозможность, нежелательность, безнадежность борьбы с Советской властью, поэтому такой резкой была его отповедь подгулявшему батарейцу (уроки Вешенского восстания не прошли даром); с другой — сам Григорий понял, насколько реальна опасность ареста и даже расстрела: напряженная обстановка в круге и непримиримая позиция Кошевого, представляющего революционную власть на местах, не оставляли ему почти никакой надежды на благополучный исход. Григорий бежит, покидая детей и Аксинью, расставаясь с последней гарантией своего гражданского права, которую предоставляла ему служба у Буденного, звание красного командира.

Приведя Григория Мелехова в банду Фомина, Шолохов с суровой трезвостью и сарказмом рисует картины бандитских налетов, кровавых расправ с коммисарами, морального растления и духовного убожества тех, с кем теперь свела Григория судьба. Драматизм положения усугубляется тем, что Мелехов понимает позор и преступность участия в банде.

Единственную мысль он лелеет: найти случай и сбежать. Иллюзия возможности нейтралитета была прочной и не позволяла увидеть всего трагизма пути, избранного им, и безнадежности попыток самообороны на этом пути. То были не дороги, а тупики, но Григорию это не дано было знать. В этом состояла не только его вина, но и беда.

Преодолеть состояние человека, вставшего «на грани в борьбе двух начал», когда эта борьба еще продолжается и непосредственно его затрагивает, требуя определенных ответов, Григорий не смог, не нашел ни внутренних сил, ни поддержки со стороны.

На последних страницах «Тихого Дона» — это сломленный, опустошенный человек. Крайне необходимо образ Мелехова на последних этапах его пути рассмотреть в более широком плане, имея в виду, что тот или иной исход его судьбы касается не только его самого, но затрагивает и других. Речь идет прежде всего об Аксинье и детях Григория — Мишатке и Полюшке.

Аксинья — олицетворение женственности, нравственного обаяния. Любовь была той единственной сферой, где проявились силы ее души, красота характера, поистине неисчерпаемая нравственная энергия. По своему психологическому складу, по гордой непокорности, силе и непосредственности эмоционального отклика на окружающий мир, по абсолютной нравственной чистоте и искренности Аксинья в какой-то степени повторяет нравственный облик Григория Мелехова. Но если Григорий богатство и силу своей необузданной натуры раскрывал, принимая участие в исторических событиях, то мир Аксиньи ограничен семьей, домом, хутором…

Те нравственные силы, которые веками копились и кристаллизовались в народе, получили свое воплощение в женских образах «Тихого Дона». Если Ильинична олицетворяла неизбывную силу материнского чувства, а Наталья несла в себе трепет верного сердца, нежного и требовательного, то в Аксинье с небывалой мощью воплотилась любовь самоотверженная, не заботящаяся ни о чем, кроме своего утоления в ответном чувстве любимого, пренебрегающая всем: и властью традиций, и мнением окружающих, и тяготами жизни.

«…Как выжженная палами степь, черна стала жизнь Григория. Он лишился всего, что было дорого его сердцу. Все отняла у него, все порушила безжалостная смерть». Все, что некогда наполняло жизнь Григория, а совсем недавно манило к себе: нежное сердце любимой, дети, тепло родного очага, очарование природы, радость труда, — погибло для него. Порвались связи с миром, черным цветом оделся окружающий мир: богатые силы, которыми исполнен был недавно Григорий, горячее стремление пожить мирным семьянином и тружеником не получили осуществления… Сложная совокупность мотивов, связанных с темой трагической судьбы героя, не сводит эту трагедию лишь к историческому заблуждению и личной вине. Историческое заблуждение было казачеством преодолено, личная вина, как единственная причина трагедии, не согласуется с объективным художественным смыслом последних страниц романа. Иначе не понять скорбную тональность последних страниц «Тихого Дона», где Григорий предстает сломленным, опустошенным, но еще сохранившим искру жизни, которая при последней вспышке, осветив страшное, бородатое лицо, все же напомнила о прежнем Мелехове.

Григорий остался верен себе, решив до амнистии вернуться в хутор ради того, чтобы «походить ишо раз по родным местам, покрасоваться на детишек…». Суровым приговором звучат авторские оценки героя на последних страницах «Тихого Дона»:

«Остались только дети. Но сам он все еще судорожно цеплялся за землю, как будто и на самом деле изломанная жизнь его представляла какую-то ценность для него и для других».

«Это было все, что осталось у него в жизни, что пока еще роднило его с землей и со всем этим огромным, сияющим под холодным солнцем миром».

Однако в этих словах, подводящих горестные итоги пути, на котором было многое — подвиги славы и кровавые преступления, страстные поиски правды и заблуждения, просветляющая душу любовь и ожесточение, — не только выражена строгая авторская оценка, но улавливается и горькая мысль самого Григория, в котором еще теплится как напоминание о былом способность мужественной самооценки. Он вернулся в родной хутор разоруженным: не только винтовку и наган он бросил в воды Дона, но не все, что вставало на пути его к народу, революции, теперь развеялось в прах. То было развенчание идеалов, порожденных социальной двойственностью, крушение иллюзий, навеянных противоречиями мелкобуржуазного сознания. Тема преодоления и снятия трагического конфликта воплощается в характере Григория Мелехова как возможность, получившая свое историческое осуществление в судьбах крестьянства в социалистической революции. Вот почему в «Тихом Доне» полная нравственная гибель или физическая смерть героя не согласовались с идейно — философской концепцией и делали невозможной традиционную трагическую развязку.