Дети художника — его ученики

Имя народного художника, основателя Всероссийской академии живописи, ваяния и зодчества в Москве Ильи Сергеевича Глазунова известно всему миру. Воспитанники его школы достойно продолжают традиции русского реализма. Среди учеников художника и его родные дети — Иван и Вера. Бытует мнение, что талант и душевные качества человека зачастую передаются по наследству, из поколения в поколение.

Эту теорию подтверждает генеалогическое древо рода Глазуновых. Сам Илья Сергеевич родом из петербургской дворянской семьи. Знаменательно, что все представители этого славного рода увлекались живописью, музыкой, поэзией, были большими общественными и государственными деятелями. Поэтому мне неудивительно, что дети И. Глазунова — тоже талантливые художники.

Они ученики своего отца и работают рядом с ним. Их работы выставлялись в Манеже и были отмечены премиями. Я видела эти полотна. Они на историческую тему: картина Ивана «Распни его!» и Веры — «Смерть Елизаветы Федоровны».

Я подумала, что недаром Глазуновых привлекают исторические сюжет. Они навеяны исторической памятью души. Вообще, быть учеником собственного отца, да еще такого требовательного, как И. Глазунов, наверное, очень трудно.

Но Иван, говоря об отце, отмечает только самое главное: «Он самый интересный преподаватель. Его программа базируется на традициях Императорской Академии художеств. Он сумел соединить дореволюционную академическую школу с нашей и насытить своей методикой». Круг интересов Ивана Глазунова широк. Он работает над книгой о национальном русском костюме, собирает материалы о Севере.

Увлечение национальными костюмами, конечно, пришло от мамы. Нина Александровна Виноградова-Бенуа создавала костюмы для театра, а отец — декорации. Над костюмами и декорациями к опере «Сказание о невидимом граде Китеже» они трудились вместе. Ивану есть с кого брат пример в следовании традициям русского искусства. На Западе авангард поглотил все.

Возможно, мы богаче их в духовном отношении еще и потому что наше искусство не отрекается в таких масштабах от своих традиций. Мне кажется, картина Ивана Глазунова «Распни его!» посвящена сегодняшнему дню России. Связанный Иисус в окружении агрессивных вооруженных людей спокойно стоит перед задумавшимся прокуратором. Композиция такова, что Иисус возвышается над всеми.

Не в таком ли положении находится сейчас наша родина? Одновременно — беззащитная и неприступная, без счастливого настоящего, но с великим будущим. Считаю, что Иван Глазунов справедливо получил премию за эту картину. В отличие от брата, Вера Глазунова любит рисовать городские пейзажи. Она влюблена в родину своих предков — Петербург.

На выставке я видел ее триптих, посвященный Петербургу Блока: дворник, белая ночь; в центре — комната, девушка с письмом; и человек, бегущий по лестнице. От триптиха исходят добрые биотоки и смутное ощущение какого-то таинства. Наверное, потому, что я помню иллюстрации И. Глазунова к произведениям Достоевского, работа Веры немного ассоциировалась более с Петербургом Достоевского, нежели с Петербургом Блока. Собственно, Петербург, Достоевский, Блок, белые ночи по сути способны слиться в один гармоничный образ.

Есть нечто роднящее эти понятия, ставшие уже художественными символами. Об отце Вера говорит: «Отец вообще не дает ученикам расслабляться. Однажды за три минуты мы должны были нарисовать эскизы. Все рисунки были без подписей. Мы их сложили на пол, перемешали и вместе с ним выбирали лучший эскиз, за который выдавался приз — бутылочка с лаком».

Все Глазуновы живут как бы в двух ипостасях: в историческом прошлом и в сегодняшнем дне одновременно. Стены академии украшают классические полотна. Это настоящий музей!

Момент слияния истории и современности присутствует и в их быту. Рассуждая о творчестве детей художника, я вспомнила его знаменитую картину «Русский Икар». Принято считать, что художник показал, откуда берется энергия, которая подвигала людей, считавшихся чудаками, на полет человеческого духа. Сейчас я бы объяснила идею картины так: взгляд у воспарившего над землей человека — это взгляд пророка, осознавшего свое предназначение. Здесь есть высокий трагизм, но нет безысходности.

Видимо, в глазуновском «Икаре» есть частичка личной судьбы художника и его понимание самых тонких моментов жизни. Он понимал, что его детям, взявшимся за кисть, будет сложно самоутвердиться с таким знаменитым отцом, и поэтому он воспитывал их жестко, не выделяя из среды других студентов. Его дети, по сути, решились на «полет Икара», и это дает право их великому отцу сегодня сказать: «Дети — два моих крыла. Стараюсь воспитать в них трудоспособность. Ведь стыдно эксплуатировать известность отца.

Я благодарен им за то, что они понимают это». А я благодарна всем Глазуновым-художникам за радость, которую они приносят людям.