Детство и отрочество Лермонтова

Воспитание Лермонтова было в руках его бабки, Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, а Толстого — его дальней родственницы, Татьяны Александровны Ергольской. И у Лермонтова, и у Толстого были гувернеры-иностранцы. Еще ребенком Лермонтов побывал на Кавказе; там он, десятилетний мальчик, влюбился в девочку лет девяти; воспоминание об этом эпизоде навсегда запечатлелось в душе поэта.

По свидетельству Бирюкова, у Толстого «самая сильная любовь была детская, к Сонечке Калошиной».

В 1828 г. Лермонтов поступил в Благородный пансион при Московском университете; пробыл в нем до 1830 г. Учился он хорошо; еще до поступления в университет свободно владел французским, немецким и английским языками. Отец поэта, Юрий Петрович, жил в разлуке с ним, вел глухую, неослабевавшую борьбу с Арсеньевой, и эта вражда терзала душу поэта. Умер Юрий Петрович в 1830 г. или 1831 г.2 Толстому было 9 лет, когда он потерял отца. У Толстого, как говорит Бирюков, «воспоминание о нем связано только с детскими годами, когда воспитание бывает большею частью в женских руках, оттого мы полагаем, что и отец его не мог иметь на него большого влияния».

Детство и отрочество Лермонтова прошли частью в деревне, частью в городе. Стихи «начал марать», как признается сам, с 1828 года).3 В 1830 г. поступил в Московский университет. В эту пору он много читал, много писал. С коллегами близко не сошелся, но не совсем чуждался их (напр., принимал участие в Маловской истории). Через два года поэт вышел из университета; несомненно, этому способствовали столкновения с профессорами. Толстой тоже 16-ти лет поступил в университет (Казанский), в котором пробыл более двух лет. Учился он плохо, но временами увлекался каким-нибудь предметом и серьезно занимался только им; как Лермонтов, он, будучи студентом, вращался в избранном кругу, не пропускал балов, маскарадов, великосветских любительских спектаклей. Из Москвы Лермонтов переехал в Петербург, желая поступить в университет. Однако здесь ему отказались зачесть годы пребывания в московском университете; такая несправедливость, а также слухи о том, что университетский курс вместо трехгодичного станет четырехгодичным, побудили Лермонтова изменить свое решение. Этому способствовали и другие обстоятельства: желание скорее стать независимым и пример товарищей, перешедших из университета в юнкерскую школу. Он поступил в эту школу, чем огорчил близких. У самого поэта далеко не спокойно было на душе; в ту пору писал он Верещагиной: «Вы, конечно, уже знаете, сударыня, что я поступаю в школу гвардейских подпрапорщиков.

Это меня лишит, к сожалению, удовольствия вас скоро увидеть. Если бы вы могли ощутить все горе, которое мне это причиняет, вы бы пожалели обо мне. Не браните же, а утешьте меня, если у вас есть сердце». Тогда же — Лопухиной: «До сих пор я жил для литературной карьеры, принес столько жертв своему неблагодарному кумиру и вот теперь я — воин». Лев Толстой оставил университет, не окончив его; по его словам, причин этому было две:

1) брат кончал курс и уезжал;

2) работа с «Наказом» и «Esprit des lois», открывшая ему новую область самостоятельного труда; университет же, со своим стеснительным режимом, не удовлетворял молодую душу. Два года провел Лермонтов в стенах юнкерской школы. Эти два года он впоследствии называл «страшными». Военная дисциплина, ухарство юнкеров, освященное традициями, скабрезный рукописный журнал «Школьная заря», — могло ли все это содействовать развитию поэта? Из ложного самолюбия, боясь показаться неженкой, Лермонтов не уступал товарищам в молодечестве; в душе он глубоко страдал и не мог дождаться дня свободы; в 1833 г. он писал Лопухиной: «Надеюсь, вам будет приятно узнать, что я, пробыв в школе всего два месяца, выдержал экзамен в первый класс, и теперь один из первых. Это все-таки подает надежду на близкую свободу!»

В другом письме (к ней же) у него вырываются горькие слова: «Как скоро я заметил, что прекрасные грезы мои разлетаются, я сказал себе, что не стоит создавать новых; гораздо лучше, подумал я, приучить себя обходиться без них. Попробовал — и походил в это время на пьяницу, старающегося понемногу отвыкать от вина».

Из поэтических опытов, относящихся ко времени пребывания Лермонтова в юнкерской школе, ценна поэма «Хаджи-Абрек» — первое из его печатных произведений. В конце 1834 г. он был произведен в корнеты лейб-гвардейского гусарского полка, и началась рассеянная, сопровождаемая кутежами и шалостями жизнь. Но в те же годы поэт создавал такие прекрасные произведения, как «Маскарад», «Боярин Орша», «Русалка», «Ветка Палестины», «Смерть поэта»; последнее, положившее начало славе Лермонтова, вместе с тем было причиной ссылки его на Кавказ. Поэт побывал на Северном Кавказе и в Закавказье, близко узнал и еще более полюбил эти края. На Кавказе он познакомился с Белинским и декабристами. Из произведений этого периода замечательны — «Бородино», «Узник», «Молитва» («Я, Матерь Божия»), «Сосед», «Казбеку», «Песня про купца Калашникова» и др. Служба тяготила поэта; он говорил Раевскому в письме: «Я совсем отвык от фронта и серьезно думаю выйти в отставку». (Л., IV, 330). В этом же письме он упоминает о том, как чуть-чуть не попал в плен: «Раз ночью мы ехали втроем из Кубы, я, один офицер нашего полка и черкес (мирный, разумеется), — и чуть не попались шайке лезгин». (Л., IV, 330). Такой же случай произошел со Львом Толстым в 1853 г., в бытность его на Кавказе; он едва избежал плена; эпизод этот лег в основу рассказа «Кавказский пленник» (см. Бирюков, I, 227-232). В конце 1837 г. Лермонтову разрешено было вернуться из ссылки. Он жил то в Новгороде, то в столицах. У него завязались обширные литературные знакомства; новые превосходные произведения делают его имя известным. Быстрое возрастание славы и популярности, а с другой стороны — резкие проявления независимого характера Лермонтова увеличивали число его недоброжелателей в высших сферах. Поэт три раза просился в отпуск (в Москву) — отпуска не давали; хотел выйти в отставку — бабка была против этого, а огорчать ее он не мог. Он писал Лопухину: «Признаюсь тебе, с некоторого времени ужасно упал духом». (Л., IV, 335). Столкновение с де Барантом, — и поэт после заключения под арестом опять был выслан на Кавказ. Принимая участие в походах на горцев, он выказывал храбрость и безумное удальство. В том же году появился в печати его роман «Герой нашего времени». Во время второй ссылки поэту удалось побывать в Крыму. Бабка поэта, после усиленных хлопот, добилась разрешения Лермонтову отпуска в Россию. В начале 1841 г. он в последний раз побывал в Петербурге и Москве, а весной опять уехал на Кавказ. Он жил в Пятигорске, где скоро восстановил против себя местное общество своими колкостями. Он был одинок, томился предчувствием смерти, но лелеял надежду на то, что ему удастся вырваться на волю. В последнем, известном нам, письме он говорил: «Я все надеюсь, милая бабушка, что мне все-таки выйдет прощенье, и я могу выйти в отставку». (Л., IV, 342). Но Пятигорск не отпустил поэта. Произошла ссора с Мартыновым, закончившаяся дуэлью; восторжествовал Мартынов-Грушницкий…