«Душа в заветной лире…»

Гений Пушкина универсален. Эта универсальность, в частности, проявляется в том, что в своем поэтическом, прозаическом и драматургическом творчестве Пушкин охватил практически все предшествующие эпохи развития мировой литературы. В его литературном наследии запечатлены традиции фольклора и мир древности о Петронии»), персонажи литературы Средневековья , Возрождения и Просвещения , наконец, тенденции духовной жизни современников, переживших как увлечение идеями романтизма, так и отрезвляющее освобождение от романтических иллюзий.

В каждой эпохе Пушкин чувствовал себя как дома, с завидной легкостью усваивая и творчески переосмысляя ее художественные открытия. Эта открытость поэта всем временам придает его художественной мысли воистину всемирный масштаб.

Столь же универсальной в своем многообразии предстает и лирика русского Ариона: в ней нашли отражение едва ли не все темы и жанры, которые на то время были выработаны мировой поэзией. Пушкину-лирику по плечу было все: от нежнейшей интимной поэзии до симфонически-величественных гражданских гимнов. Богатство жанрово-тематического репертуара было обусловлено не только преемственной связью поэта с традициями прошедших эпох, но и его удивительной отзывчивостью на веяния современной литературы. Так, на этапе творческого становления, завершившегося в годы Михайловской ссылки, Пушкин испытал влияние романтизма.

Оно ощутимо и в лучезарно-светлой сказке «Руслан и Людмила» , запечатлевшей свойственное романтизму тяготение к фантастическим фольклорным сюжетам; и в вольнолюбивых стихотворениях «Вольность» , «К Чаадаеву» , «Деревня» , в которых характерный для романтиков конфликт идеала и обыденности преобразился в сочетание обличительной критики самодержавной действительности со страстными призывами к свободе; и в героях экзотических «южных» поэм «Кавказский пленник» , «Бахчисарайский фонтан» , «Цыганы» , явственно напоминающих персонажей «восточных» поэм Байрона; и в пейзажных или любовных стихотворениях раннего периода пушкинского творчества.

Однако уже под конец своих скитаний по южным окраинам Российской империи Пушкин признавался в письме к кишиневскому приятелю В. П. Горчакову в том, что не может всерьез отождествлять себя с «разочарованным» героем романтиков. В Михайловском же поэт окончательно распрощался с романтическими «безумствами» юности, научился реалистически смотреть на мир и направил свою лирику на путь максимального приближения к естественному течению жизни и естественному же голосу сердца. Бурные эмоции в его стихах сменились мягкими, «лелеющими душу» интонациями, страстный протест против действительности — светлой грустью, едкая романтическая ирония — изящной насмешкой, поиск броских художественных средств — стремлением к «нагой простоте» поэтической речи.

Так, в лирике Пушкина зазвучал голос благодарного приятия всей полноты бытия, открывающейся в лучших дарах жизни — любви и дружбе и не исчезающей в самые горькие минуты. Это был голос глубокой человечности, взыскующий милости к падшим и благословения процветающим; голос истинного «сына гармонии», знающего о том, что ему не избежать страданий, но все же уповающего на то, что «меж горестей, забот и треволненья» ему посчастливится насладиться доброй улыбкой судьбы.

Пушкинская гармония не похожа ни на отстраненно-сдержанную гармонию античных мастеров слова, ни на вызолоченную рациональной мыслью гармонию классицистов; в ней всегда ощущается трепет живого сердца, познавшего душевную боль и надежду на счастье, излучающего сострадание и небезразличного к судьбам человечества. Как на главную заслугу Пушкин указал на эту особенность своей лирики в стихотворении «Памятник», в котором, подводя итоги пройденного творческого пути и говоря о бессмертии собственной поэтической славы, провозгласил:

И долго буду тем любезен я народу, Что чувства добрые я лирой пробуждал, Что в мой жестокий век восславил я СвободуИ милость к падшим призывал.

Это стихотворение, написанное по следам оды древнеримского поэта Горация, стало своеобразной эмблемой творчества А. С. Пушкина.