Джордж Бернард Шоу

Уже при жизни ставший легендой, признанным классиком английской и мировой литературы, лауреатом Нобелевской премии, Джордж Бернард Шоу Знал, с кем он должен соотнести свои творческие достижения. Только с Шекспиром. Недаром же за год до смерти он пишет шуточную драматическую миниатюру для кукольного театра — о боксерском поединке Шекса и Шо — «Шекс против Шо».

Этот творческий диспут с Шекспиром Шоу вынашивал всю жизнь. Еще в детстве, в Ирландии, он зачитывался Шекспиром, узнавая из его произведений об истории Англии. Разнообразным было чтение юного Шоу: Библия и «Тысяча и одна ночь», Диккенс и Дюма.

С чтением книг в семье соседствовала музыка. Мать Шоу обладала хорошо поставленным меццо-сопрано, в доме репетировались оперы, концерты, оратории, и будущий драматург хорошо знал произведения Бетховена, Верди, Гуно, но больше всего любил Моцарта. И еще об одном увлечении Шоу в его детские и юношеские годы сообщает его биограф Хескет Пирсон. Шоу «не упускал случая зайти в Ирландскую национальную галерею и частенько оказывался там в полном одиночестве : «Блуждая среди картин, — признавался Джордж Бернард Шоу, — я выучился узнавать с первого взгляда старых мастеров».

От случая к случаю он покупал книги по живописи, а чаще брал их у других и часами рассматривал репродукции с картин великих итальянцев и фламандцев… Он добросовестно одолевал рисунок, практическую геометрию и законы перспективы в государственной художественной школе… Обучение рисованию убедило его только в одном: что он безнадежный неудачник — «просто потому, что с первого раза и не учась я не стал рисовать, как Микеланджело, или писать красками, как Тициан»».

Окончив школу, Джордж Бернард Шоу Служит клерком в одной из земельных контор Дублина. Но служба тяготит его: он хочет заниматься творческой, писательской работой. Шоу переезжает в Лондон. Садится здесь за написание романов, но издательства поначалу отказываются их печатать.

Средства на существование дает ему работа критика, пишущего о художественных выставках, затем выступающего как музыкальный обозреватель. И, наконец, он находит главную сферу своих интересов — становится театральным критиком, ибо чувствует, что в театре с наибольшей полнотой реализуются его творческие увлечения и пристрастия. В начале 1890-х годов он пишет свои первые пьесы — «Дома вдовца» и «Профессия миссис Уоррен» … Общественные язвы и недуги не случайно привлекли обостренное внимание Бернарда Шоу: с 1884 года он становится одним из учредителей и активным участником Фабианского общества, названного так по имени римского военачальника Фабия Кунктатора , победившего карфагенского полководца Ганнибала благодаря осторожной, расчетливой тактике. Фабианцы, стремившиеся к общественным преобразованиям, тоже были осторожны.

Они отрицали революцию и предлагали идти к «благопристойному социализму» только путем реформ. Эти идеи и пропагандирует Джордж Бернард Шоу На митингах и демонстрациях рабочих. «Не раз я видел, к своему удивлению, улицы, переполненные народом во время моих выступлений», — вспоминал он. Блестящий оратор, Шоу в течение 12 лет собирал на своих выступлениях огромные аудитории. В этих выступлениях — истоки его будущих пьес-дискуссий, утвердивших новый жанр «драмы идей». Шоу представал в них как великий мастер парадокса, сталкивая мнения, укоренившиеся убеждения людей: он блистательно и остроумно развенчивал сложившиеся условности общественной и семейной жизни.

Парадоксальная ситуация возникает в известной пьесе Шоу «Пигмалион» , название которой напоминает о древнегреческой легенде, когда силой любви ваятеля Пигмалиона оживает созданная им статуя прекрасной женщины Галатеи. И в пьесе Шоу происходит чудо. Ее ведущий персонаж, специалист по английской фонетике профессор Хиггинс, делает, казалось бы, невозможное: «из чумазой», косноязычной «замухрышки», уличной продавщицы цветов Элизы Дулиттл создает «герцогиню» — красивую, воспитанную девушку, прекрасно владеющую языком и аристократическими манерами. «Энергичный энтузиаст — фонетист — вот кто требуется сейчас Англии в качестве реформатора, потому-то я и сделал такового главным действующим лицом моей пьесы», — пишет Джордж Бернард Шоу В предисловии к «Пигмалиону», а в послесловии к пьесе стремится убедить читателей и зрителей, «что перемена, которую произвел профессор Хиггинс в цветочнице, не является чем-то несбыточным и необычным». Сам Шоу доказал это, когда он, молодой ирландец, приехал в Англию.

Он «сошел с поезда в Юстоне, — рассказывает его биограф Хескет Пирсон, — и носильщик приветствовал его на странном наречии» — простонародном диалекте, спросив, какой он желает взять экипаж. «Не напрасным оказалось чтение Диккенса: Шоу мысленно восстановил недостающие звуки и выбрал карету». Так начался для него путь к писательскому поприщу, когда он должен был стать — без всяких скидок — подлинным знатоком английского языка. Но лингвистические и фонетические парадоксы — как бы верхний слой «Пигмалиона». Эта пьеса заставляет задуматься о нравственной чуткости людей, о психологических перипетиях в их отношениях. «Пигмалион» стал одной из самых популярных пьес Шоу.

В 1956 году в США по мотивам этой пьесы был создан искрометный мюзикл «Моя прекрасная леди». В годы Первой мировой войны Шоу пишет пьесу » Дом, где разбиваются сердца» , которой дает многозначительный подзаголовок «Фантазия в русском стиле на английские темы». Сам Джордж Бернард Шоу Так пояснял смысл этого подзаголовка в предисловии к пьесе, где он хотел показать «культурную праздную Европу перед войной»: «Русский драматург Чехов создал четыре интереснейших драматических этюда «дома, где разбиваются сердца»; три из них — «Вишневый сад», «Дядя Ваня» и «Чайка»1 — были поставлены в Англии. Этот «Дом» показал и Толстой в «Плодах просвещения» со свойственной ему суровостью и презрением.

Он не питал никаких симпатий к его обитателям: для него это был «Дом», где задыхалась душа Европы. Он знал, что совершенно безвольные, расслабленные тепличной атмосферой гостиных, мы отдали мир во власть коварного невежества и бездушной силы, — это и привело сейчас к страшным последствиям для всего человечества. Толстой не был пессимистом. Он не желал, чтобы «Дом» продолжал существовать, и раз он мог обрушить его на головы обитавших там приятных и обходительных сластолюбцев, он энергично взялся за кирку. Толстой поступил с обитателями «Дома» так, как поступают с человеком, который отравился опиумом: его грубо трясут до тех пор, пока он не проснется.

Чехов — фаталист в большей мере. Он не очень-то верил, что его обаятельные герои выпутаются сами. Он знал, что рано или поздно судебные приставы продадут усадьбы с торгов, а их владельцев пустят по миру.

Это не помешало ему изобразить обаяние своих героев, иногда даже преувеличивая это качество». Обратите внимание на большую ремарку к первому действию пьесы, а по сути — ко всему произведению. Пьесы, разумеется, пишутся для их постановки на театральной сцене, но Джордж Бернард Шоу При этом выступал и за создание драмы для чтения, чтобы читатель — будущий зритель — мог самостоятельно, без коррективов режиссера-постановщика пьесы воспринять «авторскую мысль». И здесь особую роль играет развернутая ремарка, помогающая представить себе атмосферу пьесы, глубже проникнуть в авторский замысел. Дом, где разбиваются сердца, построен в форме корабля, на котором плывут по волнам непредсказуемых порой событий его хозяева и гости.

Хозяин, на первый взгляд чудаковатый 88-летний моряк, «крепкий старик с громадной белой бородой», капитан Шотовер — философ и изобретатель. Он мечтает сделать «фантастическое открытие»: найти «луч более мощный, чем все икс-лучи, духовный луч, который взорвет гранату на поясе у моего врага раньше, чем он успеет бросить ее в меня». Вот почему он работает с динамитом, который держит в саду, в песочной яме с погребом. Но есть у Шотовера и другие, уже осуществленные им изобретения: спасательная лодка, судно с магнетическим килем для охоты за подводными лодками. Деньги за патенты на эти изобретения — основные в бюджете дома, где вместе со старым капитаном живет его старшая дочь Гесиона с семьей: с красавцем мужем Гектором Хэшебаем и детьми . Что же происходит в первом действии?

В доме появляются гости. Первая — Элли Дэн — девушка, которая читает Шекспира, умеет петь, рисовать. Она готова стать женой дельца — босса Менгена, потому что он, как ей кажется, помог ее отцу. Но это решение ее рассудка, а сердце ее жаждет любви.

И она влюбляется в человека, увлекшего ее романтическими историями. А человек этот оказывается мужем миссис Хэшебай. Узнав это, Элли признается: «В вашем доме, Гесиона, есть что-то странное…

У меня какое-то ужасное чувство, как будто у меня сердце разбилось». Слова о разбитом сердце будут в дальнейшем повторены и другими действующими лицами, появляющимися на корме этого дома-корабля. Элли привлекает внимание капитана Шотовера, который, услышав фамилию Дэн, считает, что она дочь боцмана Вилли Дэна, когда-то служившего на его корабле, — «вора, пирата, убийцы».

Он и слышать не хочет, что у Элли другой отец — Мадзини Дэн. Не слышит с подчеркнутой нарочитостью. Точно так же он не хочет узнавать свою младшую дочь Ариадну, ныне — леди Эттеруорд, которая «вышла замуж за чурбана», ставшего губернатором английской колонии.

А теперь спустя 23 года Ариадна приезжает погостить в родной дом. Но для капитана Шотовера это горькое напоминание о том, как далеки от него его близкие, не оправдавшие его надежд. Так звучит в пьесе шекспировский мотив — короля Лира, не находящего опоры у своих дочерей.

Недаром Джордж Бернард Шоу Вспоминает об этом мотиве в той самой шуточной миниатюре «Шекс против Шо», где Шекспир вызывает Шоу на поединок и сурово спрашивает его: «Но где твой «Гамлет»? Ты напишешь «Лира»?» И Шоу дерзко отвечает:

…А ты напишешь Мой «Дом, где разбиваются сердца»? Вот он — мой Лир!

И тут же на сцене появляется новый Лир — капитан Шотовер. Вот что значила для Шоу его пьеса «Дом, где разбиваются сердца».