Элиот Т. С. биография

ЭЛИОТ Томас Стернз , англо-американский поэт, критик, историк культуры, драматург. Через Атлантику Элиот родился и до 1914 жил в США, затем переехал в Лондон, был служащим банка, преподавал, выступал как рецензент. В 1922-39 Элиот возглавлял журнал «Крайтерион», в котором опубликованы программные для него статьи философского характера, а также основные работы, характеризующие его понимание сущности и назначения культуры. Важнейшее событие жизни Элиота происходит в 1927, когда он принял англокатолицизм и одновременно стал британским подданным.

К экспатриации Элиота побудило ощущение своей чужеродности американской культуре, которая, на его взгляд, в силу исторической молодости лишена глубоких духовных корней. Неприемлемое для Элиота засилье утилитаризма и практицизма, формирующих социальную психологию соотечественников, заставляли его отзываться об Америке как о царстве «вульгарности», являвшейся наиболее зримым проявлением того «варварства», которое он считал сущностью своей эпохи. Страх перед «варварством» и нарастающее отвращение к современной жизни, отвергшей культуру как живую традицию, во многом предопределили весь характер творчества Элиота. Его переезд через Атлантику не означал, однако, полного разрыва с той культурной почвой, на которой он вырос. Воспитанник Гарвардского университета, Элиот посещал семинары крупных американских философов Дж.

Сантаяны и И. Бэббита. Магистерская диссертация Элиота посвящена концепции знания и опыта в философии неогегельянца Ф. Г. Брэдли, чья основная работа «Видимость и реальность» считается одним из главных источников культурологических воззрений поэта. Раннее творчество Они раскрылись уже в первом значительном сочинении Элиота, обращенном к проблемам эстетики и культуры, — книге «Священный лес» , заключавшей в себе полемику с романтическими взглядами на сущность художественного творчества. Отвергая представление о поэзии как спонтанном акте, в котором решающая роль принадлежит воображению и лирической исповедальности, Элиот обосновывал доктрину «деперсонализации» художественного высказывания, которое подразумевает строгую упорядоченность, а не всплеск эмоций, отказ от «случайного» во имя «всеобщего», подавление «пристрастности» и изгнание «декламации», в чем бы они ни проявлялись. Романтической апологии личности Элиот противопоставил идею непрерывающейся культурной традиции, которая не только присутствует в любом новом тексте, но должна использоваться художником сознательно.

Новаторство возможно только как обогащение традиции, поскольку каждый новый текст находится в определенных соотношениях со всей совокупностью уже созданных текстов . В то же время новый текст, если он действительно явление высокого искусства, до той или иной степени изменяет внутренние пропорции этого единства. Так, по Элиоту, происходит литературная эволюция. Элиот решительно отверг попытки воспринимать поэтическое слово в качестве эквивалента или заменителя религиозных, этических философских концепций и последовательно защищал мысль об автономности, самоценности искусства.

Возникшая в 1930-е гг. англо-американская школа «новой критики» догматизировала эти положения, используя их для сугубо формалистической интерпретации явлений искусства вне их соотнесенности с реальным жизненным опытом. Критика гуманизма Сам Элиот, однако, никогда не был приверженцем «чистой поэзии», признавая за искусством не только возможность, но и обязанность «оказывать воздействие на характер восприятия реальности… разрушать бытующие нормы сознания и оценки, заставляя по-новому видеть мир». Эта идея положена в основание трактата «Назначение поэзии и назначение критики» , где Элиот сформулировал основные понятия своей философии искусства. Аргументы в подтверждение своих теорий Элиот черпал в изучении истории поэзии — от Данте и открытых им английских «метафизических поэтов» 18 в. до Бодлера, на котором для него практически завершалось цветение традиции. Оценки ряда явлений литературы у Элиота нескрываемо пристрастны.

Особую недоброжелательность у него вызывали авторы, разделяющие романтическое понимание поэзии, а также поборники гуманизма как предпосылки художественного творчества, обладающего высоким этическим значением. Философия гуманизма отвергалась Элиотом, так как он считал, что идея свободной и самоутверждающейся индивидуальности утратила под собою почву. Предназначение поэта Элиот понимал однозначно : «Его прямой долг лежит в сфере родного языка: во-первых, сохранять его, во-вторых, развивать и совершенствовать». В своих литературно-критических работах Элиот требовал от поэта освоения и сознательного следования многовековой культурной и литературной традиции, недопущения субъективного произвола в трактовке поэтической темы, строгой дисциплины мысли и чувства. Он критиковал романтиков за культ индивидуализма и неупорядоченность поэтических «страстей» и, напротив, высоко ставил Данте, поэтов эпохи королевы Елизаветы I и особенно Джона Донна, считая их творчество образцом поэтического искусства.

Элиот даже предпринял интересную, хотя и малоперспективную попытку обновить в 20 в. жанр елизаветинцев — драму в стихах: «Убийство в соборе» , «Прием с коктейлями» и др. Представления о миссии поэта — хранить, приумножать и передавать новым поколениям воплощенное в слове наследие национальной и мировой культуры — равно питали и его сложную философскую поэзию, и гротески «суиниады», и изящно-шутливые стилизации в духе английской детской поэзии — цикл «Популярная наука о кошках, написанная Старым Опоссумом» , легший в основу либретто знаменитого мюзикла Э. Ллойда Веббера «Кошки» . Вместе с тем прочтение классики, предложенное в его работах, носит новаторский характер. По сути, менялось само представление об истории литературы, впервые представавшей как целостный процесс, логика которого понимается как развитие собственно эстетических идей, хотя они основываются на меняющемся постижении сущности мира и исторически обусловленных формах духовной и нравственной ориентации. Особое значение имело выдвинутое Элиотом истолкование сущности искусства, которое призвано выразить «сознание вечного так же, как и сознание сегодняшнего, — вечного и сегодняшнего в их единстве».

Большое развитие в работах по теории литературы получила и высказанная Элиотом в работе о «Гамлете» идея «объективного коррелята»: речь шла о необходимости строго согласовывать эмоциональное начало и конкретное воссоздание психологической реальности, о «формулах переживания», соотносимых с определенной «последовательностью» объектов, ситуацией, цепочкой событий». Поэт «бесплодной земли» В собственном художественном творчестве Элиот стремился устранить расхождение между чувственным и интеллектуальным началом, достигая синтеза с целью вернуть весомость поэтическому слову, обесценившемуся из-за романтической «декламации». Объявляя себя в литературе приверженцем классицизма, точно так же как в политике сторонником роялизма, а в религии — «Высокой церкви» , Элиот как поэт предстает художником, воплотившим типичные особенности мирочувствования и умонастроений своей «катастрофической» эпохи. В сознании Элиота эта эпоха отмечена глубоким кризисом веры и крушением ценностей либерально-гуманистического характера.

Поиски «точного слова», которым Элиот отдал свои творческие усилия, начиная с первого сборника «Пруфрок и другие наблюдения» , направлялись сознанием исчерпанности не только стилистики и поэтики, имеющих романтическое происхождение, но пустоты слов, а тем самым и понятий, выражающих доктрину поступательного хода истории, могущества разума, необратимости прогресса. Верованиям, доминировавшим вплоть до катастрофы Первой мировой войны, Элиот противопоставил идеи, впоследствии ставшие фундаментом философско-эстетической доктрины модернизма. Время истолковывалось у него, вслед за философией А. Бергсона, как «реальная протяженность», ничего общего не имеющая с поступательностью развития, концепции детерминированности противостояло понятие хаоса реальности. Момент опыта понимался не как упорядоченность, но как «амальгама разрозненных впечатлений», обретающих единство лишь в границах «мифа», трактуемого Элиотом в статье об «Улиссе» Дж.

Джойса как соединение логически несоединимого с целью придания единства внешне бессвязному потоку бытия. Все эти идеи творчески с наибольшей полнотой воплощены в поэме «Бесплодная земля» . Воспринятая как манифест «потерянного поколения», поэма, представляющая собой несколько формально несопряженных фрагментов, явилась, однако, не декларацией «бунта», а точным свидетельством о масштабах и значительности исторического перелома, который для Элиота знаменовал собой прежде всего трагическое завершение большой культурной эпохи, длившейся с Ренессанса и оборванной крахом 1914 года. Последовательность «масок» не только доносит ощущение мертвенности и жестокого хаоса жизни, но воплощает важную для Элиота мысль об исчезновении самого понятия личности в мире тотального отчуждения, каким воспринимает современность сознание поэта. Миф становится единственной возможностью придать целостность «груде поверженных образов», которые объединены мотивами бесплодия, заклятия, наложенного на страну физически немощного Царя-рыбака, и др. (эти мотивы заимствованы из трудов крупных этнографов-фольклористов Дж.

Фрезера и Дж. Уэстон). Поэма осталась образцом интеллектуальной поэзии, требующей пространного комментирования, начало которому положил сам автор, написавший примечания. Широта эмоционального диапазона Философская сложность отличает и другие поэтические произведения Элиота, в особенности написанные до его обращения, о котором возвестила поэма «Пепельная Среда» , где столкновение религиозного и гуманистического начал составляет основной «сюжет». Поэма построена как моление о смерти, призванной стать обновлением жизни на пути взыскуемой трансцендентной гармонии.

Лирическая насыщенность этого прощания с миром, отринувшим Бога и все же сохраняющим для поэта неодолимую притягательность, оттеняется прямыми и скрытыми реминисценциями из Данте: на взгляд Элиота, «Божественная комедия» содержит урок непревзойденной универсальности и «широты эмоционального диапазона», к которой стремился и он сам. Ближе всего он к ней подошел в «Четырех квартетах» , цикле, композиционно построенном по образцу квартетов Бетховена и отмеченном исключительной напряженностью лирической темы, развиваемой в контексте истории, которая переживает одну из своих страшных кульминаций; непосредственно вводятся отголоски Второй мировой войны. Трагизм времени углубляет и обостряет размышления поэта о ценностях земного бытия, смерти и бессмертии, снимая налет метафизичности, отличавший стихи более раннего периода.

В 1915 он женился на дочери богатого фабриканта Вивиан Хей-Вуд. В начале тридцатых годов она заболела психическим расстройством и была помещена в конце концов в психиатрическую клинику. В 1947 она умерла, Элиот унаследовал все ее состояние.

В 1957 Элиот женился на Валери Флетчер, и этот брак был удачным. В 1948 Элиот был удостоен Нобелевской премии и ордена «За заслуги». Он скончался в Лондоне в январе 1965 и был похоронен в деревушке в графстве Сомерсетшир, откуда его предок Э. Элиот в 17 веке эмигрировал в Америку.

Томас Стернз Элиот по происхождению американец . Семья Элиотов перебралась из Англии в Америку в XVII веке, что по американским меркам означает принадлежность к аристократии. Сам поэт не то чтобы тяготился Америкой, но в Англии, да и в континентальной Европе ему дышалось куда легче, поэтому он смолоду перебрался в Лондон, принял впоследствии английское подданство и сменил конфессию на традиционный англо-католицизм. И литературная слава Элиота началась — после Первой мировой войны — в рамках так называемого «потерянного поколения», английского по преимуществу . То есть Элиот писал о потерянности всего человечества, всей западной цивилизации — но воспринималось это поначалу именно как трагедия потерянного поколения.

Элиот занимался не только литературой, но и литературным строительством, или, как у нас недавно начали говорить, литератур-трегерством. Издавал крошечным тиражом два литературных журнала. Группировал вокруг себя крайне малочисленных в первые годы последователей и просто поклонников.

Служил при этом — до первых литературных успехов — банковским клерком. Воля к действию, интеллект, сарказм — все это воздействовало на публику не меньше, чем стихи и поэмы, а в сочетании с ними воздействовало с особой неотразимостью. Гремел Киплинг — Киплинг плохой поэт, сочиняющий хорошие стихи, сказал о нем Элиот.

Возобновился интерес к поэту-визионеру Уильяму Блейку, создавшему индивидуальную космогонию. В мире Блейка, саркастически заметил Элиот, чувствуешь себя как на кухне, стол и табуретки в которой сколочены хозяином дома, — ловко, конечно, но почему бы не купить их в мебельном магазине, а самому заняться чем-нибудь более осмысленным? Сам Элиот «мебельным магазином» пользовался постоянно: Данте, Шекспир, малые елизаветинцы, прославленные драматурги античности, французский поэт Лафорг , американский прозаик Генри Джеймс, древнеиндийские «Упанишады» и, понятно, Библия , — в ход шло все, вперемежку и вперемешку. Отсюда и миф о чрезвычайной сложности, чрезвычайной зашифрованности поэзии Элиота ; миф, к которому в наше больное постмодернизмом и нарывающее всевозможными центонами время стоит отнестись с улыбкой. Элиот был новатором, но не был первопроходцем.

Эта честь принадлежит Эзре Паунду . Элиот «разбавил» чрезмерно концентрированную поэтику Паунда — и добился сравнительно широкого успеха, в котором тому было отказано судьбою. Отечественному читателю уместно предложить параллель: Хлебников — Паунд и Маяковский — Элиот, да и творческая воля Элиота была, пожалуй, не слабее чем у Маяковского.

Да и множество совпадающих тем и мотивов — антибуржуазность, антиклерикализм, воинствующее безбожие — роднят раннего Элиота с ранним же Маяковским. Да и пришли они в поэзию, пусть и не будучи ровесниками, практически одновременно. Одновременно обозначился и экзистенциальный кризис: вот только вышли они из него по-разному — разуверившийся в социализме Маяковский покончил с собой, разуверившийся в собственном творчестве Элиот пришел к Богу. Поворот этот обозначился в поэмах «Пепельная Среда» и «Четыре квартета»: Элиот превратился в католического поэта… и практически прекратил писать стихи.

Оставшись до конца дней чрезвычайно почитаемым литератором, живым классиком, женившись за семь лет до смерти — подобно Гете — на собственной домоправительнице, — хочется верить, обретя покой… Но поэтом быть перестав. Сочинив разве что шуточную «Популярную науку о кошках» , написав несколько стихов на случай и четыре стихотворные драмы, в которых — на новообретенный католический лад — полемизировал с Фрейдом. Первая стихотворная драма, а точнее, трагедия — «Убийство в соборе» — исполнена еще подлинно поэтического вдохновения.

И хотя именно «Пепельная Среда» и в особенности «Четыре квартета» считаются в академическом литературоведении вершинами его творчества, славой своей и непреходящей актуальностью стихов обязан Элиот «Пруфроку» и «Суини», «Полым людям» и «Бесплодной земле» — вещам бого — и человекоборческим. . Правда, следует признать, что католицизму имманентно присуще внутреннее беспокойство, неизбывное внутреннее напряжение, — и в «Четырех квартетах» оно присутствует тоже. Поэзия Элиота не слишком поддается переводу: во-первых, как уже отмечено выше, многие аллюзии не прочитываются или просто-напросто пропадают; во-вторых, будучи переведены буквально , иные находки Элиота выглядят по-русски банальностями; наконец, английская поэзия в целом эмоционально беднее и сдержаннее русской — и там, где англичанину кажется, будто он орет «во весь голос» , нам кажется, будто он всего лишь вежливо переспрашивает, не поняв с первого раза заданный ему вопрос. К счастью, в данном издании имеется возможность привести многое в двух-трех переводах, чем несколько нивелируется вынужденная компромиссность и ущербность каждого из них, взятого в отдельности.

Среди переводчиков книги покойный Андрей Сергеев , первым выпустивший отдельной книгой «своего» Элиота еще в 60-е годы и переработавший это издание в 1997 году, поэт, прозаик и мемуаристка Нина Берберова, опытные переводчики Сергей Степанов и Ян Пробштейн, а также составитель книги. У каждого из нас — как и у переводчиков, в книгу по тем или иным причинам не включенным — свой Элиот, не похожий или не слишком похожий на Элиота у остальных. Не похожий в том числе и ритмически: авторская ритмика Элиота оставляет возможность для множества интерпретаций. По-разному — точной рифмой, неточной, ассонансом, рифмоидом — можно передавать и его рифмы. Можно сохранять или несколько изменять строфику.

Все это в пределах теоретически или, вернее, традиционно допустимого. Сложнее — с многослойной лексикой Элиота, разнообразием интонаций, афоризмами или полуафоризмами: здесь читателю надо полагаться исключительно на собственный вкус, как полагался на него, работая над стихами, каждый из переводчиков. Стихи Элиота — и в оригинале, и в переводе — требуют определенных интеллектуальных усилий: будем надеяться, что читателю воздается за эти усилия.