Эпитеты в поэме Гоголя “Мертвые души”

Эпитеты в поэме Гоголя выполняют функцию реалистического уточнения изображаемой действительности. Гоголь – исключительный мастер создавать эпитеты огромной емкости и содержательности, отличающиеся новизной и поэтому прочно запоминающиеся. Например: ожесточающее мужество; бесчеловечная старость; необгонимая тройка; наводящее ужас движение и др.

Языку поэмы Гоголя свойственны некоторые часто повторяющиеся прилагательные, которые употребляются и как эпитеты, и как простые определения. Так, в поэме не встречается слово всевозможный, а вместо него весь возможный; “псы заливались всеми возможными голосами”; ” Чичиков… решился… отделаться от всяких бричек, шарманок и всех возможных собак” и др. Укажем еще эпитеты, часто встречающиеся в поеме.

Известный: “Собравшись у полицеймейстера, уже известного читателям отца и благодетеля города”. “Уже известный читателям.-Иван Антонович, кувшинное рыло, показался в зале присутствия”. “Покой был известного рода, ибо гостиница была также известного рода”. “Селифану отдано было приказание рано поутру заложить лошадей в известную бричку”. “Дом известной архитектуры”.

У Гоголя есть излюбленные, часто повторяющиеся эпитеты. Вечный: “достигнуть вечной истины”; “верхний был выкрашен вечною желтою краскою”; “вечный слоеный пирожок”; “дома были в один, два и полтора этажа, с вечным мезонином”; “и вечною красавицей меньшою сестрицей”; “принесет сальную свечу в долговечном домашнем подсвечнике”; “вечное сиденье на лавке с пером в руках”; “вечная пропись перед глазами”; “вечный шарк и шлепанье по комнате хлопанцев”; “вечно знакомое, всегда неприятное чувство”.

Иногда Гоголь едко высмеивает принятое в обществе понятие. Так, показывая во 2-й главе сентиментальные отношения друг к другу Маниловых, он заканчивает это место словами: “словом, они были то, что говорится счастливы”. Вот пример, где причина изображаемого является совершенно несостоятельной: “Чичиков отправился посмотреть город, которым был, как казалось, удовлетворен, ибо нашел, что город никак не уступал другим губернским городам: сильно била в глаза желтая краска на каменных домах и скромно темнела серая на деревянных”.

Комизм достигается и характерным для Гоголя приемом соседства двух разнотипных черт характеристики: “Мужики сняли шляпы, и один из ник, бывший поумнее и носивший бороду клином, отвечал…”.

Таким же образом дан губернатор, который “был большой добряк и даже сам вышивал иногда но тюлю”. Эффекту сатирического показа служит и контраст. Так, для раскрытия самочувствия Чичикова, встретившего на дороге блондинку, точнее – для выяснения его очерствевшей, деляческой натуры, лишенной каких-либо романтических увлечений и наполненной одними лишь практическими размышлениями и расчетами, вводится по контрасту образ двадцатилетнего юноши.

“Попадись на ту пору вместо Чичикова какой-нибудь двадцатилетний юноша, гусар ли он, студент ли он или просто только что начавший жизненное поприще, и боже! чего бы не проснулось, не зашевелилось, не заговорило в нем! Долго бы стоял он бесчувственно на одном месте, вперивши бессмысленно очи в даль, позабыв я дорогу, и все ожидающие впереди выговоры, и распеканья за промедление, позабыв и себя, и службу, и мир, и все, что ни есть в мире.

Но герой наш уже был Средних лет и осмотрительно-охлажденного (характера. Он тоже задумался и думал, но положительное, не так безотчетны и даже отчасти очень основательны были его мысли”. Вызывает смех и следствие, не вытекающее логически из излагаемого факта. “Селифану даже были даны кое-какие хозяйственные приказания собрать всех вновь переселившихся мужиков, чтобы сделать всем лично поголовную перекличку.

Селифан молча слушал очень долго и потом вышел из комнаты, сказавши Петрушке: “Ступай раздевать барина”.

Этим же приемом перечисления пользуется Гоголь при описании той “всякой всячины”, которая лежала на бюро у Плюшкина: “Куча исписанных мелко бумажек, накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичком наверху, какая-то старинная книга в кожаном переплете с красным обрезом, лимон, весь высохший, ростом не более лесного ореха, отломленная ручка кресел, рюмка с какою-то жидкостью и тремя мухами, накрытая Письмом, кусочек сургучика, кусочек где-то поднятой тряпки, два пера, запачканные чернилами, высохшие как в чахотке, зубочистка, совершенно пожелтевшая, которою хозяин, может быть, ковырял з шубах своих еще до нашествия на Москву французов”.

Вот вещи, которые “без большого разбора” укладывает Чичиков в свой чемодан: “чулки, рубашки, белье, мытое и немытое, сапожные колодки, календарь”.

Подобным же образом Гоголь знакомит читателей с теми “старыми приятелями”, которые попадаются в небольших придорожных трактирах:

“Заиндевевший самовар, выскобленные гладко сосновые стены, трехугольный шкаф с чайниками я чашками в углу, фарфоровые вызолоченные яички пред образами, висевшие на голубых я красных ленточках, окотившаяся недавно кошка, зеркало, показывавшее вместо двух четыре глаза, а вместо лица какую-то лепешку; наконец, натыканные пучками душистые травы и гвоздики у образов, высохшие до такой степени, что желавший понюхать дя только чихал и больше ничего”.

А вот дорожные впечатления, данные при помощи того же художественного средства. “Опять по обеим сторонам столбового пути пошли вновь писать версты, станционные смотрители, колодцы, обновы, серые деревни с самоварами, бабами и бойким бородатым хозяином, бегущим из постоялого двора с овсом в руке, пешеход в протертых лаптях, плетущийся за 800 верст; городишки, выстроенные живьем, с деревянными лавчонками, мучными бочками, лаптями, калачами и прочей мелюзгой, рябые шлагбаумы, чинимые мосты, поля неоглядные, и по ту сторону, и по другую, помещичьи рыдваны, солдат верхом на лошади, везущий зеленый ящик с свинцовым горохом и подписью: такой-то артиллерийской батареи, зеленые, желтые и свеже-разрытые черные полосы, мелькающие по степям, затянутая вдали песня, сосновые верхушки в тумане, пропадающий далече колокольный звон, вороны, как мухи, и горизонт без конца…”

Нужно заметить, что это изображение мелькающих в дороге предметов проникнуто иным настроением: такой-то теплой задушевностью, что связано вообще с любовью Гоголя к дороге и; русским просторам.

Невольно вспоминается Пушкин, который тоже любил мелькающие дорожные впечатления и дал незабываемый образец их изображения в романе ” Евгений Онегин ” :

Мелькают мимо будки, бабы, Мальчишки, лавки, фонари, Дворцы, сады, монастыри, Бухарцы, сани, огороды, Куппы, лачужки, мужики, Бульвары, башни, Казаки, Аптеки, магазины моды, Балконы, львы на воротах

И стаи галок на крестах. Большого комического эффекта Гоголь достигает часто и умением должным образом подчеркнуть сло-во, на первый взгляд совсем незначительное.

Так, например, Гоголь повышает знаменательный смысл незаметного отрицательного местоимения в разговоре Чичикова с Маниловым, который “омешалея, весь покраснел, производил головою отрицательный жест и, наконец, уже выразился, что это сущее ничего!”