Этический пафос «Войны и мира» Толстого

«Мысль народная» явственно звучит в протесте против захватнических войн Наполеона и в благословении освободительной борьбы, в которой народ отстаивает свое право на независимость, на свои национальный строй жизни. Такое отношение к войне усваивают и рыцарь войны Николай Ростов, и ее строгий аналитик Андрей Болконский, и философ Пьер Безухов. Справедливость этого отношения подтверждается страданием и смертью Андрея Болконского, подвигом и гибелью мечтателя Пети Ростова, тяжкими испытаниями и бессмертной славой всего народа.

До «Войны и мира» в русской литературе не было произведения, где бы психология целого народа была воплощена с такой верностью и полнотой и, главное, была бы так близка к авторскому взгляду на мир. Из сказанного можно сделать первый вывод: народное раскрывается в «Войне и мире» прежде и больше всего как всеобщее, национальное.

В конце XIX века младший современник Толстого А. П. Чехов скажет: «Все мы — народ, и все то лучшее, что мы делаем, есть дело народное». В годину тяжких испытаний для Отечества «делом народным», всеобщим становится защита Родины. Все герои, «главные» и «второстепенные», исторические и вымышленные, проверяются с этой стороны: одушевлены ли они всенародным чувством, готовы ли на подвиг, на высокую жертву и самоотвержение. Именно поэтому создателю «Войны и мира», даже на заключительных стадиях работы, не понадобилось большого числа образов собственно из народной среды. ХВ любви — к Родине, патриотическом чувстве равны князь Андрей Болконский и солдат его полка. Но князь Андрей не только одушевлен всеобщим чувством, а и умеет сказать о нем, анализировать его, понимает общий ход дел. Настроение всего войска перед Бородинским сражением именно он в состоянии оценить и определить. Сами многочисленные участники величественного события действуют по тому же чувству, и даже не бессознательно;- просто они очень немногословны. «Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку пить: не такой день, говорят», — вот и все, что слышит князь Андрей солдат от батальонного командира Тимохина.

Пьер Безухов (несколькими страницами раньше) вполне понимает смысл «неясных» и тоже слишком кратких слов солдат. «Всем народом навалиться хотят, одно слово — Москва. Один конец сделать хотят». Слова неясные и краткие настолько, что в наши дни комментаторы пытались за разгадкой обращаться к разным источникам, например к Севастопольским рассказам, где Толстой заметил, что во многих армейских полках офицеры называют солдат «Москва». Убедившись, что объяснение не подходит, писали: «Здесь же слово Москва имеет более широкий, многозначный смысл: и солдаты, и ополченцы, весь народ, вся Россия». Дело, видимо, проще и яснее: все русские люди готовились защищать Москву, древнюю столицу Отчизны, к которой подошли вражеские полки.

Уверенность в необходимой и неизбежной победе выражает опять-таки Андрей Болконский: «…что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!» И дальше: «Французы разорили мой дом и идут разорять Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите».

Так же думает Кутузов, который после выигранного сражения отступает от Москвы, чтобы спасти оставшуюся армию, но уверен, что заставит французов «лошадиное мясо жрать, как турок». Дело, как мы знаем, не ограничилось лошадиным мясом — были и вороны, И просто голод. И лишь тогда, когда враг побежал из России, Кутузов позволил себе высказать другую сторону народного чувства — сострадание к поверженному.