Эволюция лермонтовского лирического героя

В стихотворении «Не верь себе» (1839) Лермонтов как бы заново обращается к романтической теме «поэт и толпа», но с далеко не традиционным к ней подходом. Сочувствуя «молодому мечтателю», ценя его способность открывать в своей душе «родник простых и сладких звуков», поэт не склонен презрительно отталкиваться и от «толпы». Она предстает здесь не только как безликая светская масса, нивелирующая личность, но и в своих скрытых драмах, подчас трагедиях отдельных лиц. «Правды» поэта и «толпы» во многом меняются местами, уравниваются.

Печатью диалогического контрапункта отмечен и «Пророк» (1841), завершающий в лирике Лермонтова тему «поэт и общество». Лермонтовский поэт, наделенный «всевиденьем пророка», начинает с того, чем пушкинский кончает. Показывая трагизм положения поэта, Лермонтов подчеркивает его верность своим «заветам».

«Дума» (1838) — одно из наиболее значительных стихотворений Лермонтова, посвященных гражданской теме. В первом катрене «я» поэта и его поколение противостоят антитетически: «Печально я гляжу на наше поколенье! Его грядущее — иль пусто, иль темно…»; но уже в следующих четверостишиях «я» поэта сливается с «мы» всего поколения: поэт берет и на себя часть ответственности за его состояние («Богаты мы, едва из колыбели, Ошибками отцов и поздним их умом, И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели…»). Не отождествляя своей позиции с позицией поколения, поэт одновременно ощущает себя и в нем, и вне его.

Эволюция лермонтовского лирического героя, осознающего свою неразрывную связь с другими людьми, особенно отчетливо проявится в пристальном внимании поэта к «простым людям», близким к народу. Тема свободы предстает в лирике Лермонтова как тема ее безнадежной утраты и одновременно — неискоренимости устремлений к ней. Наиболее характерным отражением этого эпохального противоречия становится образ узника. Среди стихотворений этого плана «Узник» (1837), «Сосед» (1837), «Соседка» (1840), «Пленный рыцарь» (1840). Наряду с образом лирического героя, в них крупным планом показывается и образ лирического персонажа, как правило, «простого человека», томящегося, как и главный герой, в неволе. Общность страданий сближает их, дает дополнительные силы в узнической судьбе. Но стремление к единению с другими людьми непрестанно наталкивалось на многочисленные барьеры и перегородки, в условиях сословно-иерархического государства почти непреодолимые.

Тема одиночества поэтому остается одной из главных в зрелой лирике поэта. Об этом свидетельствуют стихотворения «Гляжу на будущность с боязнью…», «И скучно и грустно», «На севере диком стоит одиноко…», «Утес», «Листок», «Выхожу один я на дорогу…». В них — искреннее и глубокое страдание от невозможности преодолеть вынужденное одиночество, стремление вырваться из его трагического круга, жажда обретения «души родной». Этот сложный комплекс чувств и дум с огромной силой запечатлен в стихотворении «Как часто, пестрою толпою окружен…» (1840). Для него характерно столкновение незабываемых детских впечатлений и последующего сурового жизненного опыта, мечты и действительности, любви и ненависти. Это своего рода «магический кристалл», открывающий взору жизненные дали поэта, их ранние истоки и драматические исходы. Прошлое и настоящее, «царство дивное» мечты, идеала и бездушный «маскарад» общества здесь не следуют друг за другом, а сосуществуют как части целого. Они «смотрятся» друг в друга, высвечивая свою несовместимость и неразрывность как одинаково реальные моменты лермонтовского «я». Их единение порождает своеобразие и поэтики стихотворения, его стиля и метода, обусловливающее единство в нем элегии и сатиры, романтизма и реализма.

Проблема метода и стиля в зрелой лирике Лермонтова — одна из сложнейших. Движение поэта к реализму далеко не просто и не однолинейно. Оно не укладывается в привычную формулу «от романтизма — к реализму». В самом начале зрелого периода Лермонтов, к примеру, создает шедевр реалистической лирики «Бородино» (1837), а в последние годы пишет целый ряд несомненно романтических стихотворений: «Воздушный корабль» (1840), «Сон» (1841), «Они любили друг друга так долго и нежно…» (1841), «Тамара» (1841). Но это не означает, что Лермонтов шел от «реализма к романтизму»: в это же время он пишет реалистические стихотворения «Завещание» (1840), «Родина» (1841) и др. В лермонтовской лирике последних лет романтизм и реализм нередко «сосуществуют» даже внутри отдельных произведений типа рассмотренного «Как часто, пестрою толпою окружен…». К образцам такого взаимообогащающего единства романтизма и реализма можно отнести и стихотворения «Из-под таинственной, холодной полумаски…», «Нет, не тебя так пылко я люблю…» (1841) и др.

Высот реалистического совершенства в лирическом воспроизведении своего внутреннего и вместе с тем многосложного внешнего мира поэт достигает в стихотворении «Валерик» (1840), адресованном В. А. Лопухиной. Реалистическая точность описаний, исповедальная искренность, простота языка, разговорная непринужденность интонаций, подчеркнутая безыскусность ритма, рифмы — все это создает впечатление непреднамеренно вылившегося из-под пера «не сочиненного» письма. Белинский писал о «Валерике» как одном «из замечательных произведений покойного поэта», поражающем «стальной прозаичностью выражения», причина которой «заключалась в его мощной способности смотреть прямыми глазами на всякую истину, на всякое чувство» (IV, 489-490). Стихотворение отличает и характерная для Лермонтова жанрово-тематическая синтетичность.

В зрелой лирике мысль поэта, наряду с ее прямым лирико-публицистическим и лирико-философским выражением, получает все чаще свое образно-картинное отображение. Белинский, отмечая в ней «резко ощутительное присутствие мысли в художественной форме, делил стихотворения Лермонтова на «субъективные» и «художественные». К последним он относил и лермонтовские баллады, в которых «личность поэта исчезает за роскошными видениями явлений жизни».