Франческо Петрарка «Канцоньере»

Весьма неоднозначной фигурой эпохи Ренессанса, по крайней мере для меня, является Франческо Петрарка. Его имя — одно из тех, которое называют сразу же, не задумываясь ни на миг, когда стоит вопрос о литературе итальянского Возрождения. Из него сделали культ, его поэзия стала образцом, который сформировал всю лирическую традицию Италии. И возникает вопрос, может быть все, кто курил ему фимиам, действительно понимали его и его идеи, принципы, убеждения? Вопрос риторический, но то, что ответ мы едва ли найдем, еще не повод не раздумывать над ним. Относительно моих собственных впечатлений относительно творчества этого, несомненно, гениального мыслителя, философа, поэта, гуманиста и иногда кажется, чтобы в полной мере раскрыть одно из этих качеств, нужно иметь их все вместе с тем, как парадоксально это не прозвучало б, то первым ощущением будет растерянность. Растерянность и неловкость по поводу того, что, прежде всего, я не могу выкристаллизовать свое отношение к произведениям Петрарки.

Во-первых, одной из причин этого является то, что известнейшие его произведения, а именно те, что написанные на свободе, внесоциальные, если можно так сказать. Его лирика рассчитана больше, по моему мнению, не для широкого круга читателей, а лишь для собственных глаз поэта. Его стихи — будто запертый магический круг мыслей и чувств, прорвать которое на первый взляд почти невозможно. Кстати, может быть, что именно эта черта и послужила причиной такую популярности той же «Канцоньере»: здесь вступает в силу определенный «трехгранный» принцип, суть которого в том, что художник желает вложить что-то одно в свое произведение, вкладывает кое-что другое, а посторонние люди выделяют для себя кое-что третье, совсем отличное от первого и второго. Т. е. каждый видит в его стихах то, что хочет (ограниченный, конечно, тем, что может увидеть).

Анализируя «Книгу песен» (а это и есть моя непосредственная задача), могу сказать, что «архитектура» произведений, четкий расчет, которым так сильно был предан Данте, полно и непревзойденно воплотились и в этом сборнике, который принадлежит перу Петрарки. Символика чисел (366 произведений в сборнике, т. е. дважды повторяется шестерка, а именно 6 апреля в Авиньоне Петрарка встречает любовь всей своей жизни, Лауру, и шестого же апреля, двадцать один год после того, умирает Лаура. Относительно тройки, то именно тридцать лет (или чуть больше) длится часть жизни, разделенная смертью любимой. Да и, вообще, сложное строение «Канцоньере», которая, между прочим, испытала много исправлений и редакций, не могут не поразить.

Также нетипичным, неординарным для времен Петрарки является отсутствие желания охватить и защитить души всех людей, направить их «к свету». «Мне хватает заботы об одной моей душе. В, если бы меня хватило хотя бы на это!» — одна из ведущих мыслей Петрарки, согласно которым он располагал себя относительно мира. Эту идею, которая пронизывает много произведений поэта, я выделяю, как главнейшую для себя, так как, на мой взгляд, если каждый будет опекаться заботой о собственной душе, мир будет лишен многих проблем. Поскольку так же, как невоспитанный человек не сможет воспитать других, так и тот, кто не имеет порядка в собственной душе, едва ли сможет разработать действенную формулу для решения духовных трудностей человечества.

Самое главное, а именно непосредственно тема любви, то это вызывает наибольшую сложность. Непрозрачность фигуры Лауры лично меня не раздражает, так как характер этой женщины интересует не своим соответствием реальной личности, а тем, как именно воспринимал ее сам поэт. Меня смущает мысль, точнее вопрос: а или любил бы поэт так же сильно эту же женщину, если бы получил возможность быть с ней? Не навязывая свое впечатление никому, все-таки скажу: я считаю, что нет. Мудрые делали замечание, что над нами имеет то силу, что мы сами своей силой воспеваем. Чувство Петрарки было из тех, что поддерживаются силой их владельца, а не силой того, к кому оно направлено. Т. е. возникает цепь, звеньями которого является образ возлюбленного (подчеркиваю, не самый любимый человек, а образ), чувства и владелец, который их создает и питает. Можно ли назвать это любовью в полной мере или вообще есть она здесь? Вопрос без ответа.

Смело можно сказать одно: любые ряды предыдущих мыслей, независимо от того, или есть они справедливыми или нет, не преуменьшают изысканности стиля, непревзойденной манеры и той силы и глубины, которыми Франческо Петрарка наделил свою «Канцоньере», так как на такое готов лишь настоящий творец. Перед ним (перед тем, кто считал себя «пока что одним из многих, хотя и неотступно старался стать одним из немногих», и не только стал таким, как желал, а и превысил собственные мечты, став единственным в своей ипостаси гением), я и склоняюсь в глубоком поклоне.