«Горячее сердце». Опыт народной сатирической комедии

В «Горячем сердце», которое создавалось в том же году, что и «На всякого мудреца довольно простоты», Островский соединил две жанровые разновидности комедии: народную и сатирическую. При этом свойства каждого из названных типов комедии не просто соседствуют, механически сочетаются в художественном мире пьесы, но взаимно влияют и взаимно трансформируют друг друга. «Горячее сердце» — вещь совсем особая, не похожая на другие пьесы при заметном внешнем сходстве со многими из предшествующих произведений. При жизни Островского эта пьеса не нашла глубокого понимания, что принесло драматургу много страданий, так как он любил это свое произведение и, по-видимому, считал этот опыт для себя принципиальным.

Уже после публикации пьесы в «Отечественных записках» Островский хотел ее переработать, о чем писал С. В. Максимову: «…»Горячее сердце» я и не предполагал печатать в 5-м томе, во-первых, потому, что я хотел переделать эту пьесу, а во-вторых, потому, что том будет несоразмерно велик против прочих».

Несмотря на то что Островский не исполнил этого намерения, само по себе оно очень показательно. С одной стороны, оно подтверждает важность и значительность пьесы с точки зрения автора. С другой стороны, свидетельствует, по-видимому, что какие-то ее черты не удовлетворяли самого драматурга, возвратиться к ней — значило, несомненно, что-то исправить, уточнить.

Думается, что Островский, как и его критики, обратил внимание на некоторые композиционные просчеты: прежде всего — излишнюю самостоятельность хлыновских сцен по отношению к фабуле. Но это, конечно, только предположение. Основывается оно главным образом па том, что «Горячее сердце» по времени создания соседствует как раз с «быстрыми» пьесами Островского, где интрига развивается стремительно и целенаправленно.

В связи с комедиен «На всякого мудреца довольно простоты» мы уже упоминали о том, что новая манера драматурга была встречена в штыки театральной критикой. Причем характерно, что Островского укоряли его собственными прежними пьесами. Но в отношении первой сатирической комедии положение автора облегчалось все-таки тем, что материал, жизненная сфера, изображенная в пьесе, были совершенно для него пошлин, и это помогало вдумчивым читателям и критикам почувствовать художественную новизну комедии в целом, новизну драматургического принципа. Первые спектакли имели успех у зрителей, что в известной мере искупало для Островского непонимание со стороны большей части печатной критики.

Совершенно иначе получилось с «Горячим сердцем». Спектакль Малого театра имел зрительский успех, но критика толковала его как успех чисто актерский: блестящие исполнители сумели заставить забыть будто бы, вопиющие недостатки пьесы. В Александрийском театре пьеса, можно сказать, провалилась. Островский переживал неудачу очень тяжело: «Кто не испытывал падения, для того переживать его — горе трудно переносимое. Такое горе со мной случилось было в первый раз в жизни в 1869 году в Петербурге, при первом представлении. комедии «Горячее сердце».

Об этой неудачной постановке драматург писал: «…Теперь иные пьесы для их доброй сланы лучше совсем не отдавать на петербургскую сцену. Я уже не от одного человека слышал, что «Горячее сердце» много бы выиграло, если бы не шло на петербургском театре. Кроме того, что талантов для народных пьес мало и о приобретении их не заботятся, самая постановка (если только автору не случится ставить самому) отличается такой небрежностью и неумелостью, что видевшие пьесу на одной столичной сцене, на другой с трудом узнают ее… Чего же ждать мне? Понятно, что пьеса, изуродованная артистами и постановкой, много доходу принести не может, да еще впереди будет удовольствие: после 20 лет постоянных успехов дождаться позорного падения пьесы, так глубоко задуманной и с любовью отделанной».

Для нас в этих словах существенны два момента: отнесение пьесы к типу «народных пьес» и утверждение драматурга, что она «глубоко задумана и с любовью отделана». Островский здесь отвергает два важных упрека критиков: что многие положения и типы имеют «нерусский характер» (преимущественно «хлыновские сцены») и что из-за спешки и небрежности многие из ранее открытых драматургом типов испорчены, написаны карикатурно, «водевильно» и т. п.

Анализ критических отзывов о пьесе Островского (точнее было бы сказать о первых спектаклях, потому что все эти отзывы строятся именно на определенной сценической интерпретации, которую пьеса получила на современной ей сцене) показывает, во-первых, их крайнюю внутреннюю противоречивость; во-вторых, позволяет сделать вывод, что путаница эта возникла именно из-за непонимания жанровой и стилевой природы пьесы. Отсюда, с одной стороны, упреки в карикатурности, в том, что Островский повторил давным-давно и с большим умением описанное им темное царство и типы самодуров, с другой стороны — что пьеса «обидно несовременная», и несколько неожиданно — что она так же плоха, как «умственные сатурналии и судороги фантазии» Щедрина. При всей неверности такой оценки упоминание о Щедрине в связи с «Горячим сердцем» как раз очень уместно. Главной ошибкой современников Островского было то, что они восприняли пьесу как бытовую комедию, как нравоописательное произведение. При таком смещении, конечно, она казалась полной неудачей, потому что никакой «документальности» ни в обрисовке образов, ни в описании быта, ни в хронологическом приурочении здесь ист. Ошибка современников была усвоена и литературоведческой традицией, долгие годы причислявшей «Горячее сердце» к разряду слабых, не удавшихся и даже запоздалых комедий о темном царстве.

Отметив целый ряд существенных особенностей комедии Островского, совершенно правильно указав, что драматург сознательно заострил условность изображения жизни в этой пьесе, вовсе не стремясь к бытовому правдоподобию, Д. Л. Тальников недостаточно последователен в анализе пьесы именно как целого. Подчеркнув большое значение песен в роли Параши, он тем не менее считал линию положительных героев как бы изъятой из общего гротескно-условного стиля комедии. Исследователь полагал, что театр должен произвести некий сдвиг, стилизовать эту линию, чтобы преодолеть схематизм и мелодраматичность драматургического материала. Однако на самом деле многое в этом направлении сделано самим Островским, и задача театра должна состоять в том, чтобы верно понять и выявить художественную условность положительных персонажей.