Интересная игра столетий и жанров (по роману У. Эко «Имя розы»)

Эпиграф: К счастью, в моих книгах и ясности, и неясности много. Пусть каждый интерпретирует, как хочет. У. Эко. Видели ли вы киноленты американского режиссера Хичкока, автора «фильмов ужасов», где звучит жуткая, пронзительная музыка? Тревога, оцепенение, сковывает всего тебя, когда ждешь, что сейчас урод из-за угла дома набросится — и ты погибнешь в лапищах смерти. И чего бояться? Это же герой фильма погибнет. Но страшно же! И страшно, и интересно — что будет дальше? Такие впечатления возникали у меня, когда читался роман У. Эко «Имя розы». Книга дважды была отброшена, несколько дней не хотелось браться за чтение, но, как что-то таинственное и неизведанное, она снова и снова притягивала к себе. Это лабиринт, в который попадаешь и не успокоишься, пока не выберешься оттуда на свободу.

Это кубик Рубика, который крутишь в руках, составляешь цвета, нервничаешь, отбрасываешь на некоторое время — и снова берешься за дело. С лабиринтом (разным) иногда удается разобраться, с кубиком Рубика также.

Он сдается под давлением моего интеллекта, а вот автору «Имени розы» удалось не цвета свести воедино, он сумел соединить лабиринты столетий и жанров, времени и пространства, классики и современности. Представляю себя уже внутри лабиринта, где притаился Минотавр. Не схватит ли он меня? И вдруг в руки падает нить Ариадны. Ура! Есть спасение! Вперед! К теме произведения! Итак, начинаю с жанров. Книга захватывает детективным началом. Появляется подобный Шерлоку Холмсу персонаж (Вильгельм), который с помощью дедуктивного метода умеет логически находить истину: по следам копыт коня он может рассказать не только об украшениях и повадках животных, но чуть ли не о самом рождении коня. Это и исторический роман — речь идет о Средневековье, подаются описания бестиария, монастырских келий, используется лексика давних времен. Роман интеллектуальный и философский.

Здесь есть интересные раздумья и наблюдения, над которыми следует задуматься: «знаки и знаки знаков используются только тогда, когда недостаточно вещей», или же: «зло любит действовать через посредников». А вот еще: «И природа терпит уродов. Ведь они часть божественного промысла». Это роман и мистический, и политический. Вчитываюсь. Сознаю серьезность авторского замысла — и вдруг Эко ломает стены лабиринта, все смешивает, и рассыпает перед тобой уже разноцветные квадратики… И стоишь посреди книги, как Иван-царевич на раздорожье.

Это детектив? Нет. Ведь своевременно выяснить причины гибели Адельма и помешать смерти монахов так и не удается. Политика вдруг перескакивает на какую-то пародию, философия — на смех. Ну, вот хотя бы: «Вильгельм высказывает хитроумные догадки, как разгадать тайну лабиринта… потом предлагает попробовать сыр под одеялом», «Адсон читает самостоятельно, а потом встречается с девицами, прекрасной и грозной, как настроенное к битве войско». Автор просто насмехается или что? Оказывается, что так оно и есть! Эко одевает маску иронического детектива, выступает в роли пародийно-сатирико-философского рассказчика.

Вильгельму Баскервильскому не удалось предотвратить ни одного преступления, гибнут монахи, сгорает в пламени пожара аббатство и бесценная библиотека, не помог прославленный дедуктивный метод. История четырнадцатого столетия здесь переплетается с легкой пародией на девятнадцатое и возникает ассоциация с творчеством Конан Дойля. Автор использует принцип закрытого пространства, где жизнь идет по определенному расписанию, с точно определенным ритмом. Это есть в хрониках четырнадцатого столетия, в то же время напоминает романы Джойса и Пруста, а это уже XX столетие. Эко — в самом деле игрок. Игрок интеллекта. Он заставляет думать, сопостовлять, анализировать.

Дочитываю роман и спрашиваю у себя: «К чему здесь название — «Имя розы»? Снова загадка. Мистика. Но я докапываюсь. Оказывается, сам У. Эко это объяснял так: «роза как символическая фигура наполнена смыслами, что смысла у нее почти нет». Это означает, что одной интерпретации быть не может — «название должно запутывать мысли, а не делать их дисциплинированными». Говорят, что гений — это 20 процентов вдохновения и 80 процентов труда.

Я считаю Эко гением, так как он написал такой универсальный роман. Если забыть о скромности, то хочу назвать гением и себя, так как не менее 80 процентов труда и мне пришлось приложить, чтобы продраться сквозь межвековое и межжанровое переплетение Эко.