Иоганнес Р. Бехер

Пролетарско-революционное литературное движение возглавил Иоганнес Р. Бехер (1891-1958). Он был одним из выдающихся лириков экспрессионизма. Представляя его левое крыло, он, подобно Газенклеверу, Рубинеру и Толлеру, создал новую модель «политического поэта», обновляющего общество. Это определение по отношению к Бехеру не кажется лишь риторической фразой: в 1917 году он стал членом Независимой социалистической партии, а в 1919 году вступил в ряды КПГ. С середины 20-х годов Бехер отдавал много сил сплочению коммунистических немецких писателей. И поэтому вполне закономерно его избрание председателем Союза пролетарско-революционных писателей Германии. Бехер был его делегатом на международных конгрессах, автором важнейших программных документов и выступлений.

Творческая эволюция Бехера-поэта лишь на первый взгляд кажется простой, в действительности же она была сложной. Поэзия Бехера — это скорее выражение скачкообразных перемен в его жизни и мышлении, противоречивого поиска пути осуществления идеи гуманного существования человека. Даже в 30-е годы его творческое развитие еще не завершилось.

Октябрьскую революцию Бехер приветствовал с энтузиазмом. В известном стихотворении «Привет немецкого поэта Российской Советской Федеративной Республике» из сборника «Всем!» (1919) он усматривает в новом государстве «завещанную» Толстым «священную империю»: в его экспрессионистской картине мира революционные события скорее даже утвердили, чем потрясли идеалистическую утопию о человечестве. Потрясение последовало несколько позже, в первые послевоенные годы, и привело к тяжелейшему кризису в жизни поэта. Он ощутил безграничное одиночество, когда круг «друзей человечества» в его экспрессионистской картине мира распался. Поэт забросил свои экспрессионистские начинания; в сборнике «Во имя божье» (1920) его голос уподоблялся элегическому тону Гельдерлина, когда тот стремился обуздать мотивы отчаяния и жалобы:

До небес не достать моей башне,

И скалы крошатся.

А на моих плечах — шаткие сваи,

Ничто не сжалилось надо мною,

Ни река, ни болото,

Ни нож, ни камыш.

Море исторгло меня.

Но, быть может,

Меня похоронят все же

Лес или облака — я

Божьего лика не видел, нет!

Только с приобщением Бехера к коммунистическому движению и началом усвоения марксистского мировосприятия его творчество вступает в пролетарско-революционную фазу. Работы В. И. Ленина «Партийная организация и партийная литература» и «Империализм, как высшая стадия капитализма» имели важное значение для поэтического истолкования поэтом его времени.

В сборниках стихотворений Бехера «Голодный город» (1927), «Человек нашего времени» (1929), «Серые колонны» (1930), «Человек, шагающий в строю» (1932) ощущается стремление к формально-научным обобщениям. Империалистическая действительность воспринимается как «век машин», в котором интересы капитала низводят человека до «адского существования в качестве товара»; «век машин» производит «человека-машину» — и империалистическую войну. Антивоенная направленность характерна для первых крупных

Прозаических произведений Бехера: повести «Банкир на поле битвы» (1926) и романа «Люизит, или Единственная справедливая война» (1926), на который власти Веймарской республики наложили запрет, обвинив его автора в государственной измене, и пытались возбудить против Бехера судебный процесс. Роман служил предостережением об опасности будущей химической войны (люизит — название ядовитого газа) и призывал революционный пролетариат бороться против войны: «Становится страшно оттого, что, быть может, я пришел слишком поздно и война бы уже началась. В 1924 году набрасывал я одну страницу за другой, мне требовалось неполных три месяца… Крича, перекрикивая себя, выдвигал я свои обвинения» 92.

Впоследствии Бехер считал свой «экспериментальный роман» неудачей. Между тем это весьма показательный документ, потому что в нем прослеживается развитие эстетической мысли автора; частое употребление нарицательных слов, отказ от индивидуализации персонажей, избыток апокалипсических картин мира вновь свидетельствуют об экспрессионистских истоках в творчестве поэта. В то же время Бехер стремился отыскать «путь к синтезу искусства и науки»; вводя в роман подлинный фактический материал, он предвосхищал тенденции будущей художественной прозы.

Важнейшей темой в творчестве Бехера второй половины 20-х годов был пролетариат — его борьба и жизненные условия. На создание своеобразной оратории в свободном ритме, поэмы «Великий план» (1931), его побудила первая пятилетка в Советском Союзе. Однако и в этой поэме, как и в сборниках стихов того времени, он видел в рабочем классе прежде всего лишь отражение мира разобщенных буржуазных индивидуумов, откуда он сам пришел:

Это массы идут,

Улица тянется, улица — ширится,

Но не вмещает масс.

Ночь прожекторы в клочья рвут.

Несется известие: «Массы встают!»

Полнят улицу массы. Их в этот час

Единая будит страсть.

Есть Есть

Партия в его понимании была высокоорганизованным «миллионноглазым борющимся телом»; задача поэта, по мнению Бехера, стать частицей этого «борющегося организма» и убеждающими средствами агитаторской риторики вызвать «пролетарскую энергию».

Бехеровская картина аскетически обезличенного человека свидетельствует не только об идейной и эмоциональной направленности, но и о слабой практической связи поэта с реальной жизнью пролетариата; разносторонние, подлинные эстетические потребности в искусстве в поэтической концепции Бехера не принимались во внимание. Личные связи с рабочими у Бехера завязались в период его деятельности в Союзе пролетарско-революционных писателей. В то время как его непреклонное стремление порвать с тем классом, к которому он принадлежал по своему социальному происхождению, не вызывало симпатий у интеллектуалов, с пролетарскими талантами его, напротив, связывали дружеские отношения. Сформулированное Бехером в 1931 году требование изображать «пролетарские будни… со всеми их оттенками, противоречиями и различиями» 94 свидетельствовало о критическом отношении к собственному творчеству. В сборнике «Человек, шагающий в строю» (1932) Бехер обратился к жанру баллады в таких стихотворениях, как «Мать», ему удалось наглядно изобразить жизнь рабочих. Это подготовило новый поворот в теории и практике его поэзии.