История создания произведения Аполлинера «Алкоголи»

Друзья Аполлинера любили его рисовать. Его античный профиль, его голова, по словам писательницы Гертруды Стайн, «как у императора древнего Рима», притягивали художников. Поэта сравнивали то с Цезарем, то с Вергилием. Романские корни определили его внешность и южную живость характера, славянские — гордость и открытость. И вдобавок почти всю жизнь он прожил французом без гражданства, которое с большим трудом смог получить всего лишь за два года до смерти. Достаточно взрывная генетическая смесь, приумноженная на повседневные обстоятельства, которые склоняли к жестокости и оскорбительности, — все это были основы сложного и трудного характера. Так — сложно и тяжело — его и воспринимали: впечатлительный, наивный, немного суеверный, сангвиник, тиран, самодур.

Внутренне чистый, простой, легкий в общении с людьми. Непревзойденный и остроумный собеседник, постоянно готовый к шуткам. Певец меланхолии, поэтике которого абсолютно не присуща радость.
В годы, когда Аполлинер только начинал писать, в далекой России, манящей для славянской частички его души, первооткрыватель французских символистов Валерий Брюсов писал о другом поэтическом гении, о Поле Верлене, как о «человеке двойственном», в котором было одновременно «ангельское» и «свинское». В какой-то мере таким же двойственным был и Аполлинер, который всю жизнь метался между любовью и игрой и объединял с традицией высокого лиризма страсть к низкой мистике.
Оба эти порыва Аполлинер, очевидно, получил по наследству от матери, Анжелики Костровицкой. В шестидесятые годы (XIX ст.) судьба забросила ее из Польши в Италию, — когда родился Гийом, Анжелике было двадцать два года, и уже несколько лет как она была «украдена» итальянским офицером Франческо д’Эспермоном.

Мистификации преследовали Аполлинера со дня рождения: через пять дней после этого знаменательного события, которое произошло 26 августа 1880 года, он был зарегистрирован в римской мэрии под фамилией Дульчини — как ребенок от неназванных родителей. Через два года та же судьба постигла его брата Альбера, который при рождении был записан под фамилией Зевини и чьи родители также были «не установлены». В дальнейшем это дало Аполлинеру повод придумывать и поддерживать самые фантастические истории о своем происхождении — вплоть до того, что его предками были то ли Наполеон, то ли папа Римский. Таинственное происхождение бросило отблеск на всю жизнь поэта.

Пока юный Вильгельм Костровицкий ходит в школу — сначала в колледжах в Монако и Каннах, а потом в лицей в Ницце, — его мать приобретает репутацию «красивой авантюристки». И когда в Ницце семнадцатилетний поэт-начинающий и его товарищ из лицея Анж Туссен-Люк начинают издавать рукописную газету, сразу вынуждены думать о первой мистификации — о псевдониме: Вильгельм подписывал свои произведения именем «Гийом Макабр» («Гийом Пасмурный»), а Туссен-Люк — «Жеан Лок» («Жеан Нищий»). В дальнейшем Аполлинер неоднократно прибегал к литературным мистификациям, псевдонимам — чего лишь достойна история 1909 года, когда начали появляться статьи и стихе такой себе Луизы Лаланн, которые сразу привлекли внимание читателей неординарностью суждений о современной женской литературе и большим лирическим талантом. Эти розыгрыши, устроенные Аполлинером, почти год баламутили публику, пока не надоели самому мистификатору. Карнавальная жизнь и поэзия переплелись, чтобы уже никогда не покидать поэта.

Первая поэтическая любовь и первая серьезная авантюра ожидала Аполлинера летом 1899 года, когда мать отправила его с братом в пансионат бельгийского городка Ставло, на каникулы. Здесь родился и первый серьезный поэтический цикл юного Аполлинера — «Ставло». Именно в таком виде — как цикл стихов — он будет напечатан аж через полстолетия: стихи, перевязанные ленточкой, сохранит валлонка Марей — Мария Дюбуа, к которой они и были обращены. Уже в этом цикле Аполлинер становится изысканным любовным лириком — похотливым и чувствительным певцом неразделенной любви. Любовь к Марей оборвалась осенью, когда Анжелика Костровицкая, в очередной раз находясь в затруднительном материальном положении, велела братьям тайно выскользнуть из пансионата, не расплатившись с хозяином.

Эта история, подобна многим другим, в которых ощущалась рука властной и капризной Анжелики, позволила позднее композитору Франсу Пуленку сказать сакраментальную фразу: «Аполлинер провел свои первые пятнадцать лет возле фривольных юбок деспотической матушки». На самом деле «пятнадцать лет» растянулись на всю жизнь Аполлинера: Анжелика Костровицкая умерла через четыре месяца после кончины ее старшего сына, и в старости донимала его ревностью и прихотями. Давно подмечено, что притягательная парадоксальность юности заключается в ее счетах со временем. Прошло несколько месяцев, а у Аполлинера — который уже старается сотрудничать с литературными журналами — очередное увлечение: шестнадцатилетняя Линда Молина да Сильва. Темноволосой Линде, тихой красавице, немного шепелявой, что, очевидно, прибавляет странных чар ее голосу, Аполлинер посвящает особый цикл лирических стихов — особый, во-первых, потому, что каждый стих написан на обороте почтовой открытки, и открытки эти с апреля до июня регулярно отсылались на юг, где вся семья Молины да Сильва проводила весну и лето 1901 года.

Особый и потому, что все эти «любовные диктовки» — не что другое, как проба сил молодого Аполлинера. Будущий реформатор стихов был обязан пройти школу и понять, что он может быть профессионалом, что ему доступна любая, даже самая утонченная поэтическая форма. Так возникают мадригал и акростих, «хвостатый сонет» и триолет, терцины и элегия.
Но Линда не хочет — или еще не умеет — ответить на это чувство. В письме к общему приятелю она постоянно так и повторяет: «это чувство». «Неужели он ощущает ко мне это чувство?», «Я не могу разделить это чувство», «Я думаю, он очень гордый и много страдает, понимая, что я не могу ему ответить на это чувство». Линда, как и Марей, сохранила все любовные послания молодого поэта, и со временем они были опубликованы в его посмертной книге «Что есть». На «это чувство» Аполлинера мало кто мог ответить. Не вышло это и у англичанки Анны Плейден — его по-настоящему большой и по-настоящему трагической любви. Во всяком случае, неразделенное чувство сделало Аполлинера выдающимся лирическим поэтом. Он познакомился с ней в Германии, в доме графини Элеоноры Мильгау, куда был приглашен как учитель французского языка к малолетней дочери графини Рафаэль и где Анна служила гувернанткой. Об их бурном романе — на берегах Рейна, Сены и Темзы, о бегстве Анны Плейден в Америку от пылких домогательств не очень ей понятного своей страстью и эрудицией поэта — уже написаны сотни страниц. Но намного важнее написанное самим Аполлинером, и прежде всего «Рейнские стихи» — и те, которые вошли в его книгу «Алкоголи», и те, что он по разным причинам в нее не включил.

История этой горькой любви превращается в стихах из событий частной жизни в явление поэтической культуры. Широкий круг исторических, литературных, художественных и просто бытовых ассоциаций растворяют любовь в жизни, предоставляя последней неповторимый колорит, глубину и напряженность.
Результатом большой страсти поэта к раритетам прошлого, реализацией его незаурядной эрудиции стали две первые книги Аполлинера: прозаическая — «Почти сгнивший чародей» (1909) и поэтической — «Бестиарий, или Кортеж Орфея» (1911). «Бестиарий» Аполлинер посвятил писателю Элемиру Буржу, который был его старшим другом и почитателем его таланта: именно Бурж выдвинул на получение Гонкуровской премии книгу Аполлинера «Ересиарх и Ко» (1910), в которую вошли рассказы, которые печатались в периодике, начиная с 1902 года. И хотя премии «Ересиарху» не присудили, в этой книге Аполлинер заявил о себе как замечательный прозаик, который тонко ощущал дух своего времени.
Начиналась эпоха Монмартра, знаменитой «Прачечной на плоту», что на долгие года свела воедино «Триумвират», как их называли современники: Аполлинера, Пикассо и поэта Макса Жакоба. Чуть позже началось переселение художников с Монмартра на Монпарнас, в не менее знаменитый «Улей», — и все это войдет в историю как «belle epoque», «прекрасная эпоха», время излома и изменения эстетичных позиций.

Начинались новые мифы: скорость, механика, симультанность, т. е. осознание в искусстве одновременности разнообразнейших процессов. Воинственно вступали в жизнь католическое возрождение и мистические пророчества: Жакоб «видит» на стене своей комнаты тень Христа и становится католиком, потом пророчит литератору Рене Дализу первым из их круга умереть, и вдобавок в молодом возрасте, — и Дализ «первым», в 1917 году, гибнет на фронте. Потом Джордж де Кирико рисует пророческий портрет Аполлинера под названием «Человек-Мишень», за много лет до ранения поэта отметив то место на его виске, куда попадет осколок снаряда.

Идея «Бестиария» возникшая в Аполлинера в 1906 году, в мастерской Пикассо, когда он наблюдал за работой друга-художника, который гравировал изображение животных. А через год именно Пикассо познакомил Аполлинера с Мари Лорансен. Ей — двадцать два, ему — двадцать семь. Она художница и немного поэтесса, за его плечами крах сумасшедшей любви к англичанке Анне Плейден, уже значительный опыт работы журналистом и критиком, серьезные публикации стихов и прозы. Они пробудут вместе пять лет, которые, как выяснится, станут наиболее существенным временами в жизни поэта, когда готовилась к изданию его книга «Алкоголи». «Алкоголи» вышли в апреле 1913 года.