Из четверостиший
Когда я называю по привычке Моих друзей заветных имена, Всегда на этой странной перекличке Мне отвечает только тишина. 8 ноября 1943 Ташкент И осталось из всего земного Только хлеб насущный твой, Человека ласковое слово, Чистый голос полевой. 1941 От странной лирики, где каждый шаг — секрет, Где пропасти налево и направо, Где под ногой, как лист увядший, слава. По-видимому, мне спасенья нет.
Осень 1944 Не повторяй — душа твоя богата — Того, что было сказано когда-то, Но, может быть, поэзия сама — Одна великолепная цитата. 19 сентября 1956 Мы не встречаться больше научились, Не подымаем друг на друга глаз, Но даже сами бы не поручились За то, что с нами будет через час. 1964 А я иду, где ничего не надо, Где самый милый спутник — только тень, И веет ветер из глухого сада, А под ногой могильная сирень. 1964 Кого когда-то называли люди Царем в насмешку, Богом в самом деле, Кто был убит — и чье орудье пытки Согрето теплотой моей груди… Вкусили смерть свидетели Христовы, И сплетницы-старухи, и солдаты, И прокуратор Рима — все прошли Там, где когда-то возвышалась арка, Где море билось, где чернел утес, — Их выпили в вине, вдохнули с пылью жаркой И с запахом священных роз.
Ржавеет золото, и истлевает сталь, Крошится мрамор — к смерти все готово. Всего прочнее на земле печаль И долговечней — царственное Слово. 1945
Из четверостиший