«Когда строку диктует чувство…»
Великолепный музыкант, знаток нескольких иностранных языков, писатель, блестящий стилист, поэт — Борис Пастернак. И еще человек, находившийся в вечном поиске, в постоянной неудовлетворенности самим собой, в бесконечном совершенствовании собственных способностей. Ученик Скрябина, он успешно гастролировал, исполняя фортепьянные произведения. Особенно хорошо звучала под его чуткими пальцами музыка любимого — Шопена. Гремит Шопен, из окон грянув, А снизу, под его эффект, Прямя подсвешники каштанов, На звезды смотрит прошлый век…
Возможно, именно благодаря музыкальному образованию столь музыкальны и его стихи. А благодаря создателю цветомузыки, Скрябину, в его поэзии присутствуют все цвета радуги. В конце, как женщина отпрянув И чудом сдерживая прыть Впотьмах приставших горлопанов, Распятьем фортепьян застыть. А век спустя, в самозащите, Задев за белые цветы, Разбить о плиты общежитий Плиту крылатой правоты. Опять…
И, посвятив соцветью Рояля гулкий ритуал, Всем девятнадцатым столетьем Упасть на старый тротуар. Эта большая цитата из его «Шопена» просто необходима: ведь в ней и музыка, и цвет, и история. Поиски самого себя у широкообразованного человека не менее мучительны, чем у человека невежественного. А возможно, и более.
О, знал бы я, что так бывает, Когда пускался на дебют, Что строчки с кровью — убивают, Нахлынут горлом и убьют! От шуток с этой подоплекой Я б отказался наотрез. Начало было так далеко, Так робок первый интерес. Да нет, знал он, что так бывает.
Знал, когда бросал профессиональную работу музыканта-исполнителя и бросался, как в омут, в неизведанное пространство поэзии. И прекрасно осознавал огромную ответственность создателя стихов. Но старость — это Рим, который Взамен турусов и колес Не читки требует с актера, А полной гибели всерьез. Когда строку диктует чувство, Оно на сцену шлет раба, И тут кончается искусство И дышат почва и судьба. Достигнув известности, почти славы, Пастернак написал: «Быть знаменитым некрасиво. // Не это подымает ввысь».
И подытожил стихотворение словами: «И должен ни единой долькой // Не отступаться от лица, // Но быть живым, живым, и только, // Живым и только — до конца». Это его кредо, и от него он не отступал всю жизнь. Уже после скандала с «Доктором Живаго» , будучи отлученным от читателя, лишенный возможности публиковаться, Борис Пастернак остался «живым и только» и не отступился от лица.
«Когда строку диктует чувство…»