«Кому сам Хронос не указ»

Новелла Матвеева и Иван Киуру

7 октября — юбилейный день рождения у поэтессы Новеллы Николаевны МАТВЕЕВОЙ, мастера, чьи стихотворения и песни надо бы соприкоснуть с детством каждого человека, с каждой жизнью… А 1 февраля текущего года был юбилей поэта Ивана Семеновича КИУРУ , мужа Матвеевой.

И сегодня любимый человек, творческий единомышленник, друг, советчик и защитник продолжает жить в сердце и творчестве Новеллы Николаевны. Она посвящает его памяти стихотворения , берет его строки в качестве эпиграфов .

Но она считает, что этого недостаточно: «Мне еще многое нужно сделать: подготовить к изданию книгу Ивана Семеновича — его прозу, стихи. Пишу воспоминания о нем. В этом нахожу силы, в этом вижу свой долг перед его памятью».

К тому моменту, когда они, одногодки, впервые — еще студентами — вступили в содружество перевода «Далекий сад» классика финской поэзии Катри Вали, их уже духовно роднило многое. И прежде всего — детство и юность — в нужде и унижениях. Четыре года спустя после смерти Киуру Матвеева написала стихотворение «Сибирь», в котором, наряду с великолепными пейзажами земли, куда обстоятельства загнали семью дважды репрессированного отца Киуру, были строки, порожденные его стихотворением «Прялка» — о матери, душой рвавшейся на родину.

Матушка за прялкой Ночи коротала… Но в стране далекой Чайкой одинокой Мысль ее витала, —

Вспоминает Киуру, а Матвеева в стихах и в прозе так излагает его биографию:

Там Еловка — деревня твоя, С материнскою прялкой в избе… Там недетские думы копил, С тайным ужасом слушал псалмы Под соломой, слетающей с черных стропил.

«…Швейную машинку Сусанне Ивановне, матери поэта, пришлось приобретать самой. Эту деталь бытовой «существенности» можно бы и не вспоминать, не будь она, по всей видимости, прямою наследницей той примечательной сибирской прялки, которая казалась ребенку каким-то жужжащим полубожеством , и усыпляющим, успокаивая, и в то же время позволяющим к ночи «свое смятенье на стене читать»… в паспорт… впечатали Ивану Киуру 38-ю статью — знак неблагонадежности… Скитаться начал…

С этого момента уже ВНЕ семьи… Вытегра . Волго-Балтийский канал … С безудержной отвагой человека, которому в его шестнадцать лет действительно терять уже нечего, Иван Киуру первым шел на риск…

Все самое трудное и опасное приходилось на долю Ивана Киуру».

А он, еще в 1980-м, после семнадцати лет совместной жизни описывает детство и юность Матвеевой так, чтобы были понятны бытовые и духовные истоки ее творчества:

«Свои первые стихи Новелла Матвеева сочинила еще ребенком, во время войны… Писать Новелла Николаевна стала, видимо, под влиянием своей матери, поэтессы Надежды Тимофеевны Матвеевой-Орленевой, личности весьма незаурядной… печататься ей практически не пришлось … большая семья, которую надо было прокормить. Поэтому работала и культработником, и воспитателем в ремесленном, и заведующей столовой…

Когда Николая Николаевича пытались изобразить «врагом народа», Надежда Тимофеевна обратилась с письмом к правительству… вскоре им пришлось переселиться в шестиметровую каморку … чтобы не выселили, Новелле, тогда еще подростку, пришлось устроиться разнорабочей в детдомовское подсобное хозяйство … Доводилось чинить маты для парников, стеречь огороды. Когда работа выдавалась вот такая легкая, можно было сочинять.

Там, например, родилась музыка для «Заклинательницы змей», для «Летучего голландца», для «Баллады Лонгрена» , для «Бездомного домового» и «Я родился у моря». Это была либо музыка без слов, либо с неустоявшимися текстами».

Сами хлебнув унижений и нужды, они и героями своих произведений часто избирали людей, гонимых окружающими и судьбой: впавшего в нищенство Рембрандта и посмертно оклеветанных Вийона и Дашкову — Н. Матвеева, казненного Лорку — И. Киуру.

В этом отношении весьма примечательна органическая связь стихотворения И. Киуру «Песни Лорки» с автобиографической повестью Н. Матвеевой «Дама-бродяга». Когда двух из ряда вон выходящих поэтов травили хозяева и постояльцы Дома творчества и — в силу этого — Новелла Матвеева «в мирное… время… куда бы то ни было… провожала Ивана Семеновича как на фронт… боялась, что его… покончат с собой». «Нерв звенящий натянут тугою струною, и дрожат на нем горькие слезы», — записывал он, а она уточняла в скобках: «разумеется, по другому поводу, так как презренные поводы его перо не обслуживало» — и пронизывала строками стихотворения Киуру всю свою повесть. А ведь причина травли была в их, Матвеевой и Киуру, непохожести, неподвластности «домотворческим» обычаям: «Им, должно быть, опостылело наблюдать, как мы, даже на ходу, на прогулках, все что-то сочиняем!»

После девяти лет совместной семейно-творческой жизни, в 1972 году, Матвеева стала писать музыку и на стихи Ивана Киуру, а также выступать с ним в общих концертах: «…Все шло вперемежку — его песня и моя; с моей музыкой и с другой; в моем исполнении и в другом, НИ У КОГО и НИКОГДА так и не возник вопрос: а согласуются ли наши песни жанрово и можно ли их представить вместе?»

Не только песни, но и стихи их творчески близки. Сопоставимы ее «Половодье» и его «Закат». И в том, и в другом природа не только одухотворяется, но и выступает в характерном для каждого поэта образе.

И это — не исключение. В вошедших во многие сборники песен его «Роща заалела» и ее «Водосточные трубы» так же одушевляют вроде бы неживое.

Роща заалела под звездою синей… Роща встрепенулась, Роща задрожала. В ней душа проснулась, В ней любовь дышала!

Ах, эти трубы! Сделали трубочкой губы, Чтобы Прохожим Выболтать тайны домов.

Более того. Именно благодаря Ивану Киуру Новелла Матвеева значительно расширила свой творческий диапазон: «Иван Семенович… постоянно спрашивал у меня: «Когда же ты соберешь книгу сонетов?!.» А что же до циклов «Сонеты к Дашковой» и «Предстательница муз» , то именно он и натолкнул меня на их сочинение… Похоже, Иван Семенович знал и о том, что я посягну и на исследование».

А поскольку, по Матвеевой, «Сонет есть реплика, // Один бросок угля // В жар прений, // Быстрое высказыванье в споре», то «двух Академий русских мать», «душа осьмнадцатого века», «княгиня книг», «придумщица мелодий и виршей звонких», столь близкая по духу самой Матвеевой, удостаивается таких строк:

Так в сердце Вашем, бедном и геройском, Сходились, не сходясь, как войско с войском, Правдивость нрава и лукавство века…

А еще в двух циклах сонетов, посвященных поэтическим «исследованиям» биографии и творчества Шекспира , — в числе лучших — «И уж так ли мала эта роль?» — «бросок угля в жар прений», не прекращающихся и сегодня в литературоведении и «на театре». Судите сами:

… Кто ж помнит голос чести? Дружит с ним? Кто совести гражданской слышит зов?

Как видно, слух наш — не для голосов. Раз мы считаем страшное — смешным! Раз мы согласны, чтобы мир забыл О призраках, встающих из могил!..

Киуру называл лирику Матвеевой «рыцарски щедрой, поскольку она не ворчливо умудренная, а детски мудрая и всегда на стороне справедливости». Он успел завершить свой роман-эссе «Дастан об ашугах, или Девушка из харчевни», а та, кому Роман посвящен, писала в год кончины Киуру: «…Будучи сам кругом заблокирован, зафлажкован, затерт, он всяческими способами вызволял меня из бед… помогая мне во всем, в том числе в печатной реализации песен, в заботе о дисках, в устройстве концертов… читал со сцены мои стихи, ругался с моими редакторами… заглавные трудности нашего быта он тоже взваливал на себя».

И в каждой последующей публикации она вновь и вновь вспоминала о нем. Так, в предисловии к составленному ею же посмертному сборнику произведений И. Киуру «Яблоневая страна» Н. Матвеева защищает его право на поэтическое «лица необщее выражение»: «…совершенно особый новый верлибр: Иван Киуру. Интуитивнейший и прихотливейший и в то же время какой-то тропически жаркий и небывало крупный! Верлибр, неожиданно наделенный приметами эпоса и, соответственно, столь значительной интонацией…

Героический верлибр! — этого еще не бывало».

Спустя несколько месяцев после ухода из жизни Ивана Киуру Матвеева в посвященном ему стихотворении «Живопись» писала:

Свершилось чудо из чудес: В поэзии — ты Апеллес! Кому сам Хронос не указ!

Как известно, выражение «черта Апеллеса» означает высокое совершенство, достигнутое упорным трудом.

Что можно почитать

Матвеева Н., Киуру И. Мелодия для гитары. М.: Аргус, 1998. Матвеева Н. Сонеты. СПб.: Искусство, 1998. Киуру И. Яблоневая страна.

М.: АПАРТ, 2004. Матвеева Н. Мяч, оставшийся в небе. М.: Молодая гвардия, 2006.

Феликс Абрамович Нодель, Преподаватель литературы в московском колледже № 17