Конец XVI и начало XVII в. в истории Руси

Тяжесть материального положения крестьянства увеличивалась обострившейся после смерти Грозного борьбой крупных феодалов, бояр со служилым дворянством — средними и мелкими землевладельцами, оказавшимися в конце концов в этой борьбе победителями. Но победа дворянства, в той или иной мере смыкавшегося с купечеством, лишь углубляла экономический кризис крестьянства, на дальнейшем обнищании которого зиждилось благополучие победителей.

Спасаясь от голода и от крепостной кабалы, крестьяне массами бежали в леса, на южные окраины Московского государства, часто переходя даже московский рубеж и организуясь на новых местах в вольное казачество. Этот недовольный московскими порядками люд оказал деятельную поддержку самозванцам, выдававшим себя то за якобы спасенного сына Ивана Грозного Димитрия, то за несуществовавшего сына Федора Ивановича Петра и бывшими на самом деле авантюристами, ставленниками польского панства. Они использовали недовольство восставших народных масс в своих реакционных целях, но обманули народ и оставили у него по себе недобрую память. Крестьянская масса выдвигает такого энергичного вождя, каким был беглый холоп Иван Болотников, в 1606 г. появившийся у стен Москвы. Внутренние потрясения, испытанные государством, чрезвычайно осложнялись польской и шведской интервенцией, потерпевшей крушение лишь в результате организованной Мининым и Пожарским обороны России от интервентов.

События конца XVI — начала XVII в. сильно расшатали экономическую систему Русского государства и вместе с тем стройную законченность законсервировавшей себя московской идеологии. Победа помещичьего класса и активизация посада и крестьянства, явившиеся итогом «Смуты», в очень большой степени способствовали «обмирщению» русской культуры.

Нарождение новых экономических отношений в России весьма способствовало этому «обмирщению» в сфере как чисто бытовой и практической, так и в литературной. В эту пору, по словам В. И. Ленина, наступает «новый период русской истории (примерно с 17 века)». Он «характеризуется действительно фактическим слиянием всех… областей, земель и княжеств в одно целое. Слияние это вызвано было… усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок. Так как руководителями и хозяевами этого процесса были капиталисты-купцы, то создание этих национальных связей было ничем иным как созданием связей буржуазных».

Городские восстания, начавшиеся с середины XVII в., а затем восстания крестьян, приведшие к крестьянской войне 1670- 1671 гг. под предводительством Степана Разина и вовлекшие в сферу движения посадские низы, народы Поволжья и даже церковные низы (Соловецкое восстание), подтачивая самые основы устоявшихся традиций, очень способствовали постепенному отмиранию того, на чем держалась старина.

Церковь, так же как и государство, потрясенная «Смутой» и пытавшаяся по окончании ее завоевать себе независимые позиции, после напряженного сопротивления подчиняется сломившей ее силе государства. Светская стихия в это время все сильнее и сильнее вторгается в литературу. Это особенно начинает обнаруживаться со второй половины XVII в., когда в русской литературе явно преобладающее значение получают светские жанры — историческая и бытовая повесть, сатира, когда широко развивается виршевое творчество, возникает театр, зарождается русская драматургия. В читательский обиход входят в эту пору и западная повествовательная литература, рыцарский роман с любовной тематикой, забавная новелла, шуточный рассказ.

В культурном и, в частности, литературном движении на Руси в это время играли довольно значительную роль киевские литературные деятели, издавна еще приходившие в Москву, но особенно прочно обосновавшиеся в ней после воссоединения Украины с Москвой в 1654 г. На Украине уже в XVI в. наблюдается интенсивная литературная производительность, обнаруживающаяся не только в злободневной церковной полемике, но и в чисто литературной области — в различных жанрах, в том числе в лирических и в драматических. Большое количество школ, возникших при церковных братствах, явилось здесь рассадником того, что можно назвать средним образованием, а Киево-Могилянский коллегиум — академия, организованная Петром Могилой в 1631 г., стояла уже, на уровне польских высших школ. В ней, помимо богословских и философских дисциплин, преподавались словесные науки и сочинялись стихотворные произведения, так называемые «школьные» драмы, и многочисленные руководства по поэтике. Из нее вышло немало крупных по своей образованности деятелей, работавших в Москве, как Епифаний Славинецкий, Симеон Полоцкий, Димитрий Ростовский, позже Феофан Прокопович, сотрудник и апологет, Петра I, и др.

К киевским ученым относились в Москве не с полным доверием, подозревая их в приверженности к латинству, что отчасти было и верно, но все же трудами их и литературным опытом воспользовались у нас в значительной мере. С их помощью в Москве первоначально налажено было школьное дело после. безрезультатных попыток связаться с этой целью с греческими выходцами. В 1648 г. боярин Ф. М. Ртищев в специально основанном им близ Москвы, при Андреевской церкви, монастыре, учредил училище «ради в оном монастыре российскаго рода во просвещении свободных мудростей учения», где, кроме языков славянского и греческого, полагалось изучение наук словесных, до риторики и философии включительно.

Учителями здесь были специально вызванные из Киева ученые, в том числе такой сведущий и начитанный, как Епифаний Славинецкий. Он же, видимо, являлся и основателем греческой школы при Чудовом монастыре в Москве. Позже белорусу Симеону Полоцкому, прибывшему в Москву около 1664 г., приписывается создание латинской школы при Спасском монастыре. Если все эти школы и не были вполне организованными учебными заведениями и не располагали сколько-нибудь значительным количеством учащихся, то все же нельзя отрицать того, что они дали серьезный толчок для дальнейшего развития умственной и косвенно литературной культуры в русском обществе.

С самого начала деятельности киевских ученых в Москве поставлен был вопрос о том, какую вводить у нас систему образования — латинскую или греческую, и в течение долгого времени в решении этого вопроса наблюдалось колебание. В 1682 г. ученику Симеона Полоцкого Сильвестру Медведеву поручено было организовать школу при Спасском монастыре. Школа эта, просуществовавшая около пяти лет и не поднимавшаяся над уровнем элементарных училищ того типа, какие существовали в XVI-XVII вв. на Украине при церковных братствах, характеризовалась латинским направлением. Почти одновременно с ней создано было в Москве ревнителями греческого образования «Типографическое училище», также недолго просуществовавшее. Когда же вплотную был поставлен вопрос о заведении в России высшей школы, то он решен был в пользу греческого направления: в 1687 г. основана была в Москве Славяно-греко-латинская академия, во главе которой стали приехавшие из Греции ученые — братья Иоанникий и Софроний Лихуды.

Таким образом, проблема высшего образования, не нашедшая своего разрешения в России в предшествующую пору, получила, наконец, осуществление. Самая постановка этой проблемы во всей остроте, как это было в XVII в., и претворение ее в жизнь, несомненно, явились прогрессивным фактором в общем развитии у нас литературного процесса.

Характерной особенностью литературы XVII в. является также и то, что в результате участия в ней новых, демократических, преимущественно посадских слоев, а также в результате появления нового читателя из тех же слоев в нее в значительно большей мере, чем в XVI в., широкий доступ получает народная поэзия; с одной стороны, возникают первые записи произведений устнопоэтического творчества, с другой — последнее оказывает на книжную литературу гораздо более ощутительное влияние, чем это было раньше. В XVII в., в связи с событиями «Смутного времени», а затем крестьянской войны под предводительством Разина, создаются песни, в которых очень явственно сказывается оппозиционное отношение крестьянских масс к господствующим классам.

Старая традиция, однако, очищает место для новой не без борьбы, и на всем протяжении века эта борьба или в иных случаях взаимодействие и сосуществование традиции и новизны обнаруживаются еще очень явственно.

Так, в области исторической литературы в первые же годы XVII в. мы наблюдаем очень существенный сдвиг. На смену Хронографа 1512 г. является новая, вторая редакция Хронографа, относящаяся к 1617 г. Положив в ее основу старый Хронограф, составитель нового Хронографа пополнил его сведениями из западноевропейской истории, почерпнутыми из переведенных незадолго до этого с польского на русский язык хроник Конрада Ликостена, Стрыйковского, Мартина Вельского. Тем же материалом воспользовался и составитель третьей радакции Хронографа (1620 г.). Уже одно то обстоятельство, что история Запада получает здесь как бы равноправное место с историей библейской и византийской, достаточно показательно как осознание у нас в начале XVII в. той роли, какую Запад играл в мировом историческом процессе. С целью чисто литературного обновления материала некоторые статьи Хронографа первой редакции здесь заменяются новыми переводами с новых обработок ранее уже переведенных у нас произведений. Так, например, старый перевод «Троянской истории» заменяется позднейшим, сделанным с латинской обработки Гвидо де Колумна, написанной в стиле рыцарских повестей и художественно украшенной.