Краткое изложение повести Ростопчиной «Палаццо Форли»

Воображение и воспоминания ведут романтическую красавицу в другой край. Повесть «Палаццо Форли» написана спустя год после «Счастливой женщины» и внешне не похожа на нее. Интригующий авантюрный сюжет, а не исповедь организуют текст.

Любовь героев не драматична, скорее радостна. Охраняемые провидением и заботливой писательницей, Пиэррина Форли и Амиль де Монроа благополучно преодолевают все препятствия. «Счастливая Женщина» и «Палаццо Форли» — это две версии романтического повествования.

Судьба может предложить Горький или светлый жребий — все зависит от случая и обстоятельств, а Италия — тот уголок земли, где обстоятельства благоприятствуют любви. Воздух, наполненный мелодичными напевами оперных арий; камень, хранящий следы шагов великого Данте; полувоздушная красавица, как бы вышедшая из золотистой дымки старой венецианской картины… это край, с которым связаны теплые воспоминания автора «Палаццо Форли». Здесь, в Риме, весной 1846 года соотечественники чествуют ее поэтический дар лавровым венком.

Здесь Ростопчина встречается с Гоголем, и, может быть, он говорил о красоте и веселой раскованности итальянского карнавала; сцены народного праздника в повести Ростопчиной напоминают картины этого веселья в гоголевском «Риме».

В образе Пиэррины Форли она рисовала свое несбывшееся счастье, как в Марине Ненской — свое настоящее горе. «Счастливая женщина» и «Палаццо Форли» были попыткой писать вопреки духу и нравам времени и в стороне от него. Их читали — и не читали, обсуждали — и молчали. Спустя 4 года Ростопчина переходит в литературную атаку на новый век. Классический образец для парафразы «Горя от ума» окажется не стесняющим обрамлением современному маскараду идей и идолов, оттеняющим пороки нынешних лжегероев.

Фигуры Грибоедова столь объемные, что скрывают в себе множество современных лицедеев и лицемеров. «Долой маски!» Злая сатира на общественную жизнь «Возвращение Чацкого в Москву… » не свидетельство верноподданических симпатий автора.

Правда, перу Графини Ростопчиной принадлежат, цитируемые В. Ходасевичем, выразительные строки из письма Погодину, в котором писательница выражает желание стать «на полчасика Николаем Павловичем, чтобы призвать на лицо всех московских либералов и демократов и покорнейше просить их… прогуляться за границу»; или например, такой пассаж: «Если бы нам теперь себя огородить духовно Китайскою стеною, запретить ВСЕ без изъятия книги и журналы, прервать все сношения с западом, мы бы еще на много веков отвратили от себя заразу… «.

И все же позиция Ростопчиной далека от официозности. Вспомним о созданных в 1830 и 1831 двух стихотворениях, о «Мечте» и «К страдальцам — изгнанникам». Или о «Насильном браке». Ее неопубликованное письмо близкому знакомому, литератору Н. В. Путяте, приоткрывает нам истину: Вороново, 7 июля 1855 года. Вы меня так утешили Вашею припискою, любезный брат Николай Васильевич, что мне непременно хочется самой вас благодарить.

К тому же, и поспорить с вами не мешает. А ведь одна из моих любимых привычек, — из таких споров я всегда выношу что-нибудь полезное и хорошее, чем обогащается память или моя мысль. Вы правы на счет моего боярина он не только изображает то, что было, как то, что я бы желала видеть в боярине, и что могло бы у нас возродится, если бы мы сами о том порадели. — А насчет аристократии, воля ваша, я за нее горою и упиралась на примере в оочую происходящие.

Кто во Франции держит себя честно, тихо, с достоинством, ни жертвуя ни верою, ни убежденьями своими, кто как не один faubourg A. Germain?

А в Англии, эти мерзавцы торгаши, в чьих руках управление так грустно, разве это не вши, не выскочки из торгашей, не отродье адвокатово, тогда как настоящая аристократия, старинные лорды, удалены от дел вот уже 30 лет, и только иногда показываются — когда надо принести что-нибудь в жертву за благосостояние целого края и твердость конституции? … Везде средние классы портятся и развращаются все своим эгоизмом, продажеством, честолюбием мелким и мелочным, и если запад страждет, то от них и по их милости.

Даже люди способные между ними скорее сносны, чем полезны, потому что пружины их деятельности не честь и не благородство. — Если у нас боярства нет, то именно потому, что не было родовое, коренное, независимое и фундаментальное, а доставалось, как мандаринство, по высшему соизволению или капризу, ни за что, ни про что иногда. Дайте наследственных бояр, и мы возродим общее мнение, эту необходимую пружину в многосложной машине всякого правительства и управления! — Вот какова была моя мысль, и к чему клонятся мои выражения конечно, ее нельзя было высказать напрямик, — и я похвалила дедов, чтоб дать внукам желанье заслужить такие же похвалы. — Впрочем, еще раз благодарю за критику вашу, которой доказывается мне ваше сочувствие и ваше внимание к моим рифмам; вы знаете, что каждое ваше слово ценится и имеет вес в глазах моих. Да-с! а что Пуо высказал недавно о необходимости аристократии, о своих прежних заблуждениях на это счет? … — Но я теперь, без всяких заблуждений жму дружески вашу руку, прошу вас передать кузине все, что я желаю ей хорошего и думаю о ней прекрасно, равно мои искренние поздравления с дорогою племянницею, — и обоих вас прошу не оставлять своею дружбою. Преданная вам вполне Евдокия Ростопчина»

Высказанные в письме взгляды не феноменальны и во многом совпадают с воззрениями Вяземского и Пушкина 1830-х годов. Конечно, мысль о независимой от власти аристократии, ограничивающей и примиряющей абсолютистские притязания монархии и разрушительные стремления «низших классов» в ситуации середины 50-х годов была безнадежным анахронизмом. И в реальности она может воплощаться в советы охранительного толка.

Идеи противника необходимо разоблачать, лучше всего — высмеивать: «надо уничтожать, опровергать, а главное, осмеивать умело все вредное, злонамеренное, безумное и порочное, что появляется в наших современных и других изданиях… «.