Краткое содержание «Сорочинской ярмарки» Гоголя

Описанием упоительных роскошеств летнего дня в Малороссии начинается сия повесть. Среди красот августовского полдня движутся возы, заполненные товаром, и пеший люд на ярмарку в местечко Сорочинец. За одним из возов, груженным не только пенькою и мешками с пшеницей (ибо сверх того здесь сидят чернобровая дивчина и ее злая мачеха), бредет истомленный жарою хозяин, Солопий Черевик. Едва въехав на перекинутый через Псел мост, воз привлекает внимание местных парубков, и один из них, «одетый пощеголеватее прочих», восхищаясь пригожей Параскою, затевает перебранку с злоязычною мачехой. Однако, прибыв к куму, козаку Цыбуле, путешественники на время забывают это приключение, и Черевик с дочкою отправляются вскоре на ярмарку. Здесь, толкаясь меж возами, он узнает, что ярмарке отведено «проклятое место», опасаются появления красной свитки, и уж были тому верные приметы. Но как ни озабочен судьбою своей пшеницы Черевик, вид Параски, что обнимается с давешним парубком, возвращает его к «прежней беспечности». Впрочем, находчивый парубок, назвавшись Голопупенковым сыном и пользуясь давним приятельством, ведет Черевика в палатку, и после нескольких кружек о свадьбе уж договорено. Однако по возвращении Черевика домой грозная его супруга не одобряет такого поворота событий, и Черевик идет на попятный. Некий цыган, торгуя у опечаленного Грицько волов, не совсем бескорыстно берется ему помочь.

Вскоре «на ярмарке случилось странное происшествие»: появилась красная свитка, и многие ее видели. Оттого Черевик с кумом и дочкою, собиравшиеся прежде провести ночь под возами, спешно возвращаются домой в компании перепуганных гостей, а Хавронья Никифоровна, грозная его сожительница, услаждавшая дотоле гостеприимством своим поповича Афанасия Ивановича, вынуждена спрятать его на доски под самым потолком среди всякой домашней утвари и сидеть за общим столом как на иголках. По просьбе Черевика кум рассказывает историю красной свитки — как за какую-то провинность был изгнан из пекла черт, как пьянствовал он с горя, угнездившись в сарае под горой, пропил в шинке все, что имел, и заложил красную свитку свою, пригрозив прийти за нею через год. Жадный шинкарь позабыл о сроке и продал видную свитку какому-то проезжему пану, а когда явился черт, то прикинулся, будто в глаза его раньше не видал. Черт ушел, но вечерняя молитва шинкаря была прервана явившимися вдруг во всех окнах свиными рылами. Страшные свиньи, «на ногах, длинных, как ходули», угощали его плетьми, пока тот не признался в обмане. Однако свитки вернуть было нельзя: пана по дороге ограбил цыган, свитку продал перекупке, и та снова привезла ее на Сорочинскую ярмарку, но торговля ей не задалась. Смекнув, что дело в свитке, она бросила ее в огонь, но свитка не сгорела, и перекупка подсунула «чертов подарок» на чужой воз. Новый владелец избавился от свитки, лишь когда, перекрестившись, порубил ее на части, разбросал вокруг и уехал. Но с той поры ежегодно во время ярмарки черт «с свиною личиною» ищет куски своей свитки, и теперь только левого рукава недостает ему. В этом месте рассказа, неоднократно прерывавшегося странными звуками, разбилось окно, «и страшная свиная рожа выставилась».

В хате все смешалось: попович «с громом и треском» упал, кум пополз под подол своей супруги, а Черевик, ухватив вместо шапки горшок, бросился вон и вскоре без сил упал посреди дороги. С утра ярмарка, хоть и полнится страшными слухами о красной свитке, шумит по-прежнему, и Черевик, которому уж с утра попался красный обшлаг свитки, ворча ведет кобылу на продажу. Но, заметив, что к узде привязан кусок красного рукава и бросившись в ужасе бежать, Черевик, вдруг схваченный хлопцами, обвиняется в краже собственной кобылы и заодно уж с подвернувшимся кумом, что бежал от привидевшейся ему чертовщины, связан и брошен на солому в сарай. Здесь обоих кумов, оплакивавших свою долю, и находит Голопупенков сын. Выговорив себе Параску, он освобождает невольников и отправляет Солопия домой, где ждет его не только чудно обретенная кобыла, но и покупщики ее и пшеницы. И хотя неистовая мачеха пытается помешать веселой свадьбе, вскоре все танцуют, и даже ветхие старушки, которых, впрочем, увлекает не общая радость, а один только хмель.