Критическое мастерство Белинского

Белинский вошел в историю русской культуры как создатель замечательных революционно-демократических традиций, которые были подхвачены его непосредственными преемниками — Чернышевским, Добролюбовым, Писаревым и оказали благотворное влияние на все последующее развитие русской литературной критики. «Что бы ни случилось с русской литературой, как бы пышно ни развивалась она,- писал Добролюбов,- Белинский всегда будет ее гордостью, ее славой, ее украшением. И Чернышевский, в свою очередь, указывал на «руководительный пример» деятельности Белинского.

Белинский, как и многие его современники, принадлежащие к прогрессивному лагерю, был увлечен героической борьбой украинского народа за свое освобождение, его прекрасными душевными качествами. «Малороссияне,- писал он,- одарены неподражаемым юмором; в жизни их простого народа так много человеческого, благородного. Тут имеют место все чувства, которыми высока натура человеческая». Белинский имел возможность близко познакомиться с Украиной во время продолжительной поездки, которую он предпринял в 1846 г., сопровождая великого актера М. С. Щепкина. Они побывали в Харькове, Екатеринославе, Одессе, Херсоне, Николаеве, в Крыму.

Белинский настойчиво советует ее представителям смелее овладевать творческими достижениями русской литературы и прежде всего Гоголя, который «в малороссийском быте умел найти общее и человеческое», для которого существуют «не один нарубки и дивчата… но и Тарас Бульба/ с своими могучими сынами, не одни малороссы, но и русские, и не одни русские, но человек и человечество».

Великий критик принципиально выступал против стремления некоторых украинских авторов замкнуться в сфере патриархального прошлого, идеализировать темноту и забитость народа, смыкаясь тем самым с теориями «официальной народности», ограничиваться воспроизведением бытовых этнографических примет, внешними признаками народности. Такая постановка вопроса имела, конечно, существенное историко-литературное значение. Следует учитывать, однако, что в суждениях Белинского, касающихся перспектив развития украинской литературы, содержатся и серьезные ошибки. Критик был убежден, что даже для писателя масштаба Гоголя мало только естественной силы таланта.

Для литературы, отвечающей задачам современности, необходимы сознательность, интеллигентное развитие, эрудиция. Не видя всего этого в писателях, создающих свои произведения на украинском языке, Белинский в 40-е годы высказывал сомнения в возможности самостоятельного существования украинской литературы. В российском литературоведении предприняты многочисленные попытки найти объяснение, выяснить причины и истоки столь ошибочной точки зрения. Можно отметить, например, что в рецензии на сборник «Ласивка» явно отразились следы еще непреодоленных им заблуждений общего характера; отсюда появление суждений, которые критик преодолеет через несколько лет: «Мужицкая жизнь сама по себе мало интересна для образованного человека». В связи с этим Белинский полагал, что украинский язык, вполне уместный при воспроизведении бытовой обстановки (образно говоря, для описания сарафана) или в произведениях пародийно-бурлескного плана, не дает возможности отразить более сложные, интеллектуальные проблемы жизни.

При рассмотрении сложного вопроса об отношении Белинского к украинской литературе необходимо учитывать также ту острую полемику, которую вел критик со сторонниками «официальной народности», в частности с издателями реакционного журнала «Маяк». Представители консервативных кругов, заигрывая с украинскими писателями, пытались направить развитие всей украинской литературы по пути безыдейного бытописательства, использовать ее в борьбе с передовыми идеями, противопоставить демократической русской литературе. Однако даже учитывая накал журнальной полемики, приходится с сожалением признать, что Белинскому не удалось увидеть в украинской литературе тех прогрессивных тенденций, выразителем которых стал Шевченко. Белинский воспринимал Шевченко как второстепенного поэта, сотрудничавшего в «Маяке» — и, следовательно, принадлежащего к враждебному лагерю. Отсюда появление отрицательного отзыва на поэму «Гайдамаки» и допущенные критиком в письме к Анненкову от 1 — 10 декабря 1847 г. очень грубые ошибки относительно обстоятельств ареста Шевченко. Трудно объяснить причину столь несправедливых суждений. Ф. Я. Прийма считал, что Белинский писал Анненкову с постоянной оглядкой на цензуру, что в письме нельзя искать подлинных взглядов критика. И. И. Басе, напротив, полагает, что Белинский высказал искреннее мнение, но объясняется оно плохой информированностью критика.

В последнее время письмо Анненкову рассматривается как выражение перелома, который произошел в мировоззрении Белинского в 1846 г. Б. Ф. Егоров и ряд других ученых утверждают, что в конце жизни Белинский переживает крах утопических иллюзий. Надежд на немедленное выступление народа против самодержавия, против крепостного права у критика не было. Поэтому у него появляется упование на правительственные преобразования, на освобождение крестьян «сверху». Сходным путем пойдет Герцен, который будет переживать еще более тяжелую духовную драму, чем Белинский. Таким образом, нельзя закрывать глаза на противоречия, которые отразились не только в раннем, по и в зрелом творчестве Белинского. В противном случае нельзя будет разобраться в причинах его ошибочного отношения к украинской литературе, к Шевченко.

И все же, как подчеркивается в ряде исследований российских литературоведов, «в принципе пафос критических выступлений Белинского, несомненно, был плодотворным для украинской литературы» 2. Совершенно справедливым является мнение Ивана Франко о роли Белинского в идейном развитии молодой украинской литературы вообще и д развитии мриэвоззрения и творчества Тараса Шевченко в частности.