Кто боится «грозы» в одноименной пьесе Островского?

«Идеальность» Катерины — не девичья идеальность наивной души. За нею горький опыт принуждения себя: жизнь с нелюбимым мужем, покорность злой свекрови, привыкание к брани, попрекам, высоким глухим заборам, запертым воротам, душным перинам, долгим семейным чаепитиям. Но тем острее и ослепительнее вспышки ее природного возвышенного отношения к жизни — тяга к красоте, к тому, что еще теплится в детских впечатлениях и чему нет ни цены, ни названия.

Внезапное желание полететь, как птица, и воспоминание о столбе света в церкви, где будто облака ходят и поют ангелы, и память о безмятежной поре юности, когда она бегала «на ключок», молилась на заре в саду… Молилась так, неизвестно о чем: просто чувство молодости, восторга перед красотой мира переливалось в ней. Может, не так уж широки и внятны те понятия о счастье, какими питается сердце Катерины, но важна сама эта возможность души — удивиться прекрасному, ее неосуществленная жажда многое вобрать в себя, и пугающее, но притягивающее чувство полета, когда она полюбила.

Строгого «реалиста» Писарева оттолкнула некогда религиозность Катерины. Но ее экзальтированная религиозность — не обряд, а нутро, и стоит она в одном ряду с непогасшим желанием духовной жизни и женской одаренностью. Да найдется ли ей, такой, какова она есть, отзыв в скучной жизни с Тихоном в мертвом городе Калинове, где надо всем страх, где всем людям — «гроза»?

Грозой часто считали налетевший на Катерину вихрь страсти. Но гроза в пьесе многолика — не только образ душевного переворота, но и боязнь наказания, греха, родительского авторитета, людского суда. «Недели две никакой грозы надо мною не будет»,- радуется, уезжая в Москву от маменьки, Тихон.

Слово «гроза» мелькнуло в этой реплике не зря. Нет ли в главном, ключевом для пьесы поэтическом образе, отсвета этой посторонней человеку, внушающей ему трепет силы?

Чтобы глубже понять мысль пьесы, выраженную в ее названии, надо приглядеться к движению символического образа грозы, который, возникнув уже в первом акте, нарастает, подобно античной теме рока, усиливая драматическое напряжение. Легче всего было бы, следуя традиции, истолковать этот образ лишь как символ потрясения в душе героини или даже, с некоторой натяжкой, как пророчество грядущего общественного обновления.

Однако, внимательно вчитываясь в текст пьесы, можно обнаружить, что этот символический образ связан прежде всего с мотивом страха и освобождения от него. Это страх, нагоняемый самодурами, их бранью, попреками, домашней пыткой. И еще — это страх возмездия за грехи, страх, какой-то кары свыше, «страх божий». «Гроза-то нам в наказание Посылается»,- поучает Дикой Кулагина.

Над Катериной, какой мы видим ее в начале пьесы, тоже очень еще сильна власть этого страха. В первом акте отдаленные удары грома вселяют смятение в душу Катерины, только что признавшейся Варваре в «грехе» — своей любви к Борису. «Я и не знала, что ты так грозы боишься»,- говорит ей Варвара. «Как, девушка, не бояться! — отвечает Катерина.-Всякий должен бояться. Не то страшно, что убьет тебя, а то, что смерть тебя вдруг застанет, как ты есть, со всем и твоими грехами…»

Гроза, в первом акте заходившая издали, разражается наконец в четвертом. И любопытно посмотреть, как поведут себя в эту минуту действующие лица драмы.

На толпу обывателей, спасающихся от дождя у стены полуразрушенной галереи с изображением геенны огненной, гром производит впечатление почти мистическое. Слышны мрачные пророчества: «Эта гроза даром не пройдет… Либо уж убьет кого-нибудь, либо дом сгорит…» Один лишь механик-самоучка Кулигин не боится грозы: величественное и красивое зрелище, она вовсе не опасна для человека, который легко может унять ее разрушительную силу с помощью простейшего «шеста» — громоотвода. Обращаясь к толпе, объятой суеверным ужасом, Кулигин говорит:

«Ну чего вы боитесь, скажите на милость Каждая теперь травка, каждый цветок радуется, а мы прячемся, боимся, точно напасти какой.. У вас все гроза!.. Изо всего-то вы себе пугал наделали. Эх, народ. Я вот не боюсь».

В этих словах обнажено главное содержание реалистического символа, связующего воедино все образы и нити действия драмы.