Кульминационный эпизод в раскрытии образа Пугачева

Пугачев знает, что восстание кончится поражением, но не считает бессмысленной борьбу за свободу. И не только потому, что надеется на возможную и временную победу («Авось и удастся!»). Им выстрадана иная, высокая вера, и выражена она в калмыцкой сказке.

Эпизод со сказкой — кульминационный в раскрытии образа Пугачева. Он многозначен, и потому нельзя его сводить (как это нередко делается) к извлечению морали из сказки, заявлять, что в пей аллегорически прославляется смелая короткая жизнь. Сказка обнаруживает глубину духовного обновления Пугачева. Живые, большие, сверкающие глаза, так запомнившиеся Гриневу и заворожившие его, предсказывали способность Пугачева к высоким чувствам, «к дикому вдохновению». Вся сцена построена так, что сказка поэтически-непосредственно передает тайный смысл реальной жизни Пугачева: все известное о нем убеждает нас — .не может этот человек орлиной натуры жить по законам ворона, не видит он смысла в долгой жизни, .если нужно питаться мертвечиной. Есть иная жизнь — пусть недолгая, но свободная: «…Лучше раз напиться живой кровью, а там что бог даст!»

Рассказанная Пугачевым сказка есть народно-поэтический аналог гимну Вальсингама, созданного Пушкиным. В гимне раскрыта пушкинская неистовая вера в человека и обретенное Вальсингамом повое понимание смысла жизни:

Есть упоение в бою…

Все, все, что гибелью грозит, Для сердца смертного таит Неизъяснимы наслажденья Бессмертья, может быть, залог, И счастлив тот, кто средь волненья Их обретать и ведать мог.

Пушкин поэтизирует способность и возможность человека быть сильнее враждебных обстоятельств. Смысл бытия — в свободе распоряжаться своей жизнью (еще раз вспомним любимую песню Пугачева о виселице, которая потрясла Гринева «пиитическим ужасом»). Нет безвыходных положений, ибо, по своей природе, человек способен начать битву и обрести «неизъяснимы наслажденья» упоения боем.

Так на поэтической почве оказалось возможным сближение пушкинской и пугачевской точек зрения. Чуткая к художественному слову Пушкина, Марина Цветаева заметила эту близость. Высоко ценя диалоги Пугачева с Гриневым («все бессмертные диалоги Достоевского» отдает она за один подобный диалог), Цветаева справедливо пишет, что проходит он («как весь Пугачев и весь Пушкин») под эпиграфом:

«Есть упоение в бою У бездны мрачной на краю…».

«В «Пире во время чумы» Пушкин это сказал, в «Капитанской дочке» Пушкин нам это — сделал». В романе идеал жизни Пугачева раскрыт как выражение убеждений народа. И самое главное: национально и социально обусловленная приверженность к свободе и непримиримость к рабству порождали представление о трагически прекрасной жизни — в постоянных сражениях за свободу, в готовности бросать вызов власти, в отказе от покорного и, может быть, долголетнего существования. Философия жизни Пугачева, сформулированная в сказке поэтически, преодолевала драму русского бунта: он может кончиться поражением, но он не лишен смысла, ибо правда истории на стороне свободного человека, истина в свободолюбии народа, в его ненависти к угнетателям.

I Пугачев оттого и находится в центре внимания Пушкина, что в нем — выразителе надежд и чаяний народа — ярко проявлялся национальный характер. Этим объясняется и широкое использование Пушкиным песен, сказок, пословиц для раскрытия взглядов и убеждений Пугачева.

Первое появление Пугачева (вторая глава) предваряется эпиграфом — стихами из «старинной» рекрутской песни. Ее герой, размышляя над тем, что завело его в «сторону незнакомую», отвечает: «Завезла меня, доброго молодца, Прытость, бодрость молодецкая хмелинушка кабацкая». Эпиграф задавал тон рассказу о Пугачеве как народном герое, «добром молодце», с его «прытостыо, бодростью молодецкою». Глава шестая с выразительным названием «Пугачевщина» тоже сопровождалась эпиграфом: «Вы, молодые ребята, послушайте, Что мы, старые старики, будем сказывати». Песня эта историческая — в ней дается народная версия героического взятия Казани. Смысл эпиграфа в подчеркивании народной памяти о знаменитейшем в истории России событии. Оттого событие это именуется так, как назвал восстание народ, — «пугачевщина».