Лекарство «от доктора Чехова»

В первой редакторской колонке нового года мне хочется написать о Чехове. С одной стороны, есть повод: в январе Чехову исполняется сто пятьдесят лет. С другой стороны, давно уже пора сформулировать для самого себя, почему к этому человеку меня так влечет, почему на чтение его рассказов и пьес я отвожу целую первую четверть 11-го класса, а иногда и кусок второй прихватываю — и все не могу с ним расстаться.

Чехов открылся мне в Мелихове. Я, надо признаться, очень боюсь литературных музеев — что может мертвый кокон рассказать о бабочке? И даже сама она, пришпиленная к бархату подушечки, что поведает о прелести полета?

Нет, лучше не смотреть… Мелихово же оказалось на удивление живым и легким и как бы вовсе не музеем: такая удобная и не без остроумия спроектированная дача, где все просто и как-то по-чеховски мягко иронично. Вот тебе артишоки — все еще растут, как на юге Франции, где Чехову приходилось живать, вот тебе таксы Бром Исаич и Хина Марковна — на фото в компании с автором «Каштанки», а вот он же в окружении влюбленных в него девушек — «антоновок».

Полная иллюзия, что в доме живут, что хозяин вышел на минуту.

Но еще больше меня удивило вот что: я попал в Мелихово на важное совещание, на котором чиновники вместе с музейщиками обсуждали проблему, как найти деньги, чтобы восстановить и сохранить то, что сделал тут Чехов. А он, оказывается, всего-то за семь лет владения Мелиховом построил множество дорог, три школы, завел почту, открыл амбулаторию, которая, между прочим, работала до 60-х годов ХХ века. Лечил тысячи крестьян по всей округе, не беря денег, — так, просто, незаметно, естественно.

А теперь государство не знает, откуда взять средства, чтобы хоть как-то поддержать то, что когда-то сделал один человек.

Что же это за человек такой? Купил себе клочок земли — почти дачу — и приехал туда жить. Примерим на себя: мы тут же обносим участок забором, внутри начинаем возделывать и пропалывать, а что вокруг — не наша забота. Главное, чтобы соседей не видеть. А он?

Он начинает работать вовне, улучшать жизнь вокруг себя — хотя, кажется, никаких обязательств не подписывал. Откуда у него силы, чтобы — помимо того, что он делает для большой семьи, для литературы — еще и вот этому случайно выбранному куску российского пространства на много десятилетий вперед придать какой-то особый импульс для жизни, для развития? И сделать это незаметно, между прочим, естественно — как будто только так и надо?

Вот эта загадка и влечет меня к Чехову, заставляет, «когда подступает отчаяние», читать не что-нибудь, а именно его письма. В этой простой летописи его жизни — лучшее лекарство против усталости и эмоционального выгорания, под знаком которых мы, причисляющие себя к интеллигенции, сейчас живем. Лекарство, на которое даже не нужен рецепт.

Кстати, о рецептах: амбулаторию в Мелихове все-таки восстановили, в том же доме, где она была при Чехове. И лекарства выписывают на специальных бланках, со знаменитой подписью внизу — доктор Чехов…