Литературные труды Юрия Федоровича Самарина

В статье Самарина Белинскому могло понравиться то, что автор не старался возвысить славянофильские добродетели ни одного, ни другого из героев «Тарантаса». И степной помещик Василий Иванович — слишком упрощенный экземпляр исконно русских начал, и славянофильствующий Иван Васильевич, наглядевшийся на Европу во время путешествий, оказался слишком ненадежным, почти пародийным пропагандистом славянофильского учения. Все это могло казаться Белинскому похожим на шарж, близким его собственной интерпретации «Тарантаса»; ведь Белинский прозрачно намекал, что герой Иван Васильевич — это Иван Васильевич Киреевский… Но Самарин и не думал искать в «Тарантасе» пародии, он просто всерьез упрекал героев повести в никчемности, а автора — в поверхностном отношении к серьезным вопросам.

Никаких иллюзий относительно позиций Самарина в статье «О мнениях «Современника», исторических и литературных» у Белинского уже не было. Самарин выступал открытым противником «натуральной школы» и пытался, в отличие от Хомякова, толковать не о ее невозможности, а о внутренних противоречиях между ее «пророками», о противоречиях между Гоголем и его учениками. Выпад Самарина был тем более коварным, что он, казалось, строился на фактах и преследовал цель реабилитировать Гоголя после выхода книги «Выбранные места из переписки с друзьями». Белинский парировал выпад Самарина в статье «Ответ «Москвитянину». В письме к К. Д. Кавелину 22 ноября 1847 года Белинский объяснил резкий тон своего «Ответа «Москвитянину»: «Поверьте, что в моих глазах г. Самарин не лучше г. Булгарина, по его отношению к натуральной школе…».

В чем же суть выпада Самарина? В обновленном «Современнике», который с января 1847 года стал выходить под негласной редакцией Н. А. Некрасова и И. И. Панаева, были теперь сосредоточены основные силы «натуральной школы», здесь же сотрудничал и Белинский. Но цензура не разрешила Некрасову и Панаеву издавать «Современник» под своими именами. Тогда редакции пришлось пойти на компромисс: она пригласила в качестве ответственного редактора профессора Петербургского университета А. В. Никитенко, не чуждого литературным интересам и одновременно служившего в цензурном комитете. Никитенко был известен своим либерализмом: это он разрешил с некоторыми переделками опубликовать «Мертвые души» Гоголя. Некрасов и Панаев намеревались использовать Никитенко в качестве ширмы.

В первом номере «Современника» за 1847 год были помещены две программные статьи: статья Белинского «Взгляд на русскую литературу 1846 года» и статья Никитенко «О современном направлении русской литературы». Статьи не только по качеству, но и по некоторым установкам противоречили одна другой. Самарин это тотчас заметил и попытался использовать в борьбе с «натуральной школой». Кстати, Белинский только из тактических целей в «Ответе «Москвитянину» старался затушевать свои расхождения с Никитенко, взять под свою защиту ответственного редактора «Современника». Но в самой редакции уже назревали противоречия, и Никитенко вскоре вынужден был уйти из «Современника».

Самарин не без удовлетворения отметил, что Никитенко — весьма двусмысленный сторонник «натуральной школы», хотя номинально и возглавляет «Современник». Действительно, Никитенко лишь повторял вслед за Белинским, что литература должна иметь определенное направление и что в современной русской литературе хотя и нет талантов, равных Гоголю, все же «отстоялись и улеглись жизненные начала дальнейшего развития и деятельности»2. Но Никитенко выражал недовольство тем, что «натуральная школа» односторонне изображает русскую действительность, нарушает «вечные законы искусства». Совершенно в духе писаний самих славянофилов Никитенко утверждал: «Ежели есть у нас и Ноздревы, и Собакевичи, и Чичиковы, то рядом с ними есть помещики, чиновники, выражающие правами своими прекрасные наследственные качества своего парода с принятыми и усвоенными ими понятиями мира образованного…»

Используя упреки «натуральной школе» в односторонности, Самарин от себя заострил некоторые мысли Никитенко, выбрав из его статьи много скрытых и явных выпадов против «натуральной школы».

Отметим попутно, что именно Самарин превратил обозначение метода «натуральной школы» в термин «натурализм», тогда как Белинский этот термин в такой редакции еще не употреблял, хотя и не увидел в нем злостного искажения самого понятия «натуральное изображение жизни». Однако термин «натурализм» не удержался в тогдашней критике и возник позднее, уже совсем в другой связи.

Главный грех «натуральной школы» Самарин видел в том, что она переняла у Гоголя только его односторонность, сатиру. Она основана на «двойном подражании»: Гоголю и французской словесности.

Поскольку славянофилы уже не раз сталкивались с Белинским на почве высказанной им формулы: «…надо отвергать все национальное, в чем нет человеческого», то Самарин решил побороться и здесь. Он спрашивал: кто же нам объяснит, в чем, собственно, состоит это человеческое? Для одного оно в одном, для другого в другом. «С вопросом: что есть общечеловеческое и как отличить его от национального, спор только что начнется»2. Но Самарин не отвечал на поставленный вопрос, он только пугал трудностями его решения, а на деле расписывался в симпатиях к старой Руси, что было уже не ново. В том и состояла сущность давно начавшейся борьбы лагерей вокруг этого вопроса, что ими давались различные ответы на него. История показала, кто был прав. Под человечностью и истинностью отношений славянофилы подразумевали патриархальность, отсталые общественные формы, смирение народа и подчинение предрассудкам, идеализацию церкви и власти. В этом и заключалась их реакционность. Белинский под человечностью подразумевал коренные социальные перемены в России, о сущности которых он говорит во всех своих статьях и в «Письме к И. В. Гоголю».