Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин: поэт символист

Особое место среди символистов занимал №. Волошин . С символистами его объединял общественный индифферентизм, увлечение средневековой мистикой, индийской философией, современным оккультизмом. Сам Волошин указывал на свою творческую близость с В. Ивановым и Бальмонтом, с которыми его связывал интерес к судьбам древних культур, раздумья над ходом истории, лирическая созерцательность. Однако в отличие от символистов Волошин был мастером ярких живописных картин, в его стихах привлекали конкретные, зримые образы, что сближало поэта с последующей школой модернизма — акмеизмом.

Волошин был талантливым живописцем, и это сказалось в его поэзии: стихи Волошина столь же красочны и выразительны, как и рисунки.

Значительную часть жизни Волошин провел в Крыму, в Коктебеле , и в его стихах нашла красочное и живописное отражение природа этого чудесного края — горы, ущелья, морская зыбь и прибой:

Зеленый вал отпрянул и пугливо Умчался вдаль, весь пурпуром горя. Над морем разлилась широко и лениво Певучая заря.

Волошинские пейзажи и его манера письма выделяли его из среды символистов с их туманными образами, декоративными пейзажами. Сам он определял свой стиль как «неореализм», который он понимал как сочетание символизма и импрессионизма.

Волошин вел жизнь отшельника, не проявляя интереса к политическим и социальным событиям. Однако ни мировая война, ни революция не могли пройти для него незамеченными. Войну он не оправдал, но это не было революционным ее неприятием или хотя бы пацифистским протестом, а своеобразной позицией смирения и покорности событиям.

Сложным было его отношение к революции, как Февральской, так и, в особенности, к Октябрьской. В ноябре 1917 года Волошин пишет стихотворение, в котором выражена воинствующая позиция русского символизма и акмеизма:

О господи, разверзни, растопчи, Пошли на нас огнь, язвы и бичи Германцев с Запада, монгол с Востока. Отдай нас в рабство вновь и навсегда, Чтоб искупить смиренно и глубоко Иудин грех до страшного суда.

Нельзя утверждать, чтоб Волошин поддерживал контрреволюцию. Он был не в ладах с белогвардейцами, на подозрении у врангелевцев, но и убежденным другом революции тоже не стал. Кровавая борьба пугала этого тихого созерцателя, и, руководствуясь принципами абстрактного гуманизма, он проповедовал нейтральность, советовал «в дни революции быть Человеком, а не Гражданином».

В стихотворении «Дом поэта» , вспоминая бурные события гражданской войны, Волошин с некоторой даже гордостью писал, что дом его открыт был всем ветрам, что в нем находили приют и «красный вождь и бедый офицер».

В сложных условиях гражданской войны в Крыму Волошин сохранил, однако, высокое чувство патриотизма, остался на родине, в то время, как многие его друзья покинули Россию вместе с остатками бежавших белых армий.

После окончания гражданской войны поэт принимает живое участие в строительстве культуры, ведет неутомимую работу по охране исторических и культурных памятников в Крыму, безвозмездно передает в государственные музеи свои знаменитые акварели, а свой дом в Коктебеле — под дом отдыха для писателей. Как уже говорилось, некоторые символисты на короткое время увлеклись романтикой революции 1905 года. Это наблюдалось в среде и русских и украинских поэтов. Так, довольно широко отражены события революции в поэзии А. Олеся, который, по выражению М. Рыльского, и воспел революцию, и оплакал ее поражение.

Некоторый политический взлет проявился в 905 году у Н. Минского, выразившийся в создании «Гимна рабочих» и других революционных стихов. Он сделал также попытку перевести «Интернационал», был номинальным редактором большевистской газеты «Новая жизнь» . Однако все это было лишь временным увлечением революцией, «трехдневной любовью», что и сказалось в стихах Минского. Так, в «Гимне рабочих» нетрудно увидеть поверхностность и наивность в раскрытии революционных идей и идеалов.

Это заметил даже такой далекий от революционного пролетариата критик, как С. А. Венгеров, писавший о «странном приглашении пролетариев соединиться для пиршеств и «опьянения жизнью». Что за смесь социал-демократизма с декадентским «оргиазмом» и всяческим «вакхизмом»!» .

В годы реакции большинство символистов было охвачено настроением полного разочарования, отчаяния, безверия, ренегатства. «Чувство упадочничества на много лет охватило интеллигенцию,- вспоминает писатель-демократ Скиталец.- Всеобщим упадком духа только и можно было объяснить успех пессимистической «арцыбашевщины», интеллигентское мещанство полезло в «санинство» 2. Мережковский и Гиппиус с особым рвением проповедуют неохристианство. Появляются порнографические писания Ф. Сологуба, М. Кузмина, А. Каменского. Проповедь аморализма стала модой.

Лучшие представители русской и украинской культуры единодушно осудили общественный индифферентизм декадентов, их пессимизм и равнодушие к острым проблемам социальной жизни. Украинский поэт-революционер П. Грабовский справедливо расценивал эту позицию как «тенденциозность, омерзительную, вредную, эгоистическую».