Мир рассказов Бунина. Лирический герой Бунина

Пространственные координаты картины мира Бунина тоже во многом определяются его ощущением связи с предками — сложным чувством, объединяющим писателя со всеми ранее жившими людьми в служении Творцу. Первая книга «Жизни Арсеньева» начинается с рассуждения автора о том, что у человека нет чувства своего начала и конца: «…разве не радость чувствовать свою связь, соучастие «с отцы и братии наши, други и сродники», некогда совершавшими это служение? Столь своеобразное чувство «пути» у Бунина все же не разрешает загадки «я» художника, всегда ощущавшего в себе еще и присутствие таинственной надындивидуальной мыслящей субстанции — несравнимо более значительной и могущественной, чем его самосознание.

Лирический герой Бунина с полным основанием может утверждать о себе: «…мысль о собственной мысли, понимание своего собственного непонимания, есть самое неотразимое доказательство моей причастности чему-то такому, что во сто крат больше меня, а значит, и доказательство моего бессмертия: во мне есть нечто, некий придаток — очевидно, не разложимый, основной,- поистине частица самого Бога». Бунинское ощущение надындивидуальное «я» и его причастности к бессмертию современные исследователи связывают с некоторыми положениями феноменологической философской школы (согласно феноменологии, реальностью является не то, что существует независимо от сознания, а то, на что сознание направлено), о чем подробно написал Ю. Мальцев в книге «Иван Бунин».

По. точному наблюдению О. В. Сливицкой, герои бунинских рассказов действуют как будто в «открытом Бытии». Причем писателю близка космогония, в которой нет противопоставления Земли и Космоса, «ибо во Вселенной нет пустоты: все пронизано многообразными взаимосвязями». Иначе говоря, бунинская модель Бытия является космоцентрической. «Она характеризуется единством полярных начал и отсутствием промежуточных и нейтральных состояний». Основа бунинскои биполярности в органичном единстве упоения жизнью и ужаса перед ней. «Напряжение между полюсами проходит в мире Бунина не по христианской вертикали, у него нет «верха» и «низа», неба и земли, праведности и греха, духа и плоти. Нет и иерархически неравноценных явлений. Ось противоречий иная: жизнь и смерть, наслаждение и мука, восторг и ужас. Противоречия начинаются в умонепостигаемых безднах Вселенной». Впечатление присутствия огромного непостижимого Бытия за пределами реальности конкретного текста создается всей художественной системой Бунина, что будет показано позже, при анализе его произведений. Пока же подчеркнем, что писатель всегда исходил из следующей онтологической посылки: некое общее целое предсуще-ствует тексту и подчиняет художественную реальность своим универсальным законам, которые только выявляются в рассказе, новелле, стихотворении и т. п. Это общее целое есть источник мировой пульсации, объясняющий и биполярность художественного мира Бунина. В нем нет борьбы противоположных начал, а движение порождается схождением и расхождением полюсов. «Взаимодействие противоположностей конструирует все содержание вечно пульсирующей бунинскои вселенной. А человек — как малое ее подобие — то живет в ее ритме, то гибнет под натиском гигантских внеположных ему сил».

Очевидна близость Бунина к Востоку. Вместе с тем он никогда не разделял стремления к бесстрастию и покою, вытекающих из древнеиндийских представлений о тождестве жизни и смерти. Так, в дзенской модели вещи, достигая своего предела, переходят в свою противоположность, то есть гасят друг друга. У Бунина сближение, переплетение противоположностей приводит не к нирване, а к напряженно страстному переживанию мира, окрашенного нестерпимо яркими красками. Возникающие диссонансы свидетельствуют о том, что европейское сознание писателя оказывало известное противодействие им же созданному образу мира, столь близкому восточному. Трагизм и повышенная яркость бунинскои картины мира отражают сосредоточенность автора на жизни, обреченной на смерть. Писателя интересовали только явления высшего порядка, полностью или почти полностью нивелирующие все обыденное. Человек в произведениях Бунина, «каков бы ни был его социальный статус, в какую бы эпоху ни жил, каким бы делом ни занимался, находится под прямым воздействием космических сил. О Бунине можно сказать, что у него… — всюду Вселенная. И не только как нечто непостижимое, огромное, ужасающее и томящее. Она проникает всюду и струится между мельчайшими частицами жизни, не давая осесть на них тусклой пыли будничности».

Бунин словесно живописал экстатические моменты бытия, утверждая таким образом высшую ценность пережитого мгновения вечно обновляющейся жизни. Бунинская картина мира всегда перенасыщена — зеленью, травами, цветами, соловьями. Ее особая свежесть и молодость отражают авторское видение, улавливающее в любом и каждом явлении действительности его сокровенную сущность.