«Молитва » анализ стихотворения Лермонтова, сочинение

Стихотворение «Молитва» — «Не обвиняй меня, Всесильный…»- относится к раннему периоду творчества Лермонтова и датируется 1829 годом. Автору на тот момент было всего 15 лет.

В стихотворении используется перекрестная рифма: когда первая строка рифмуется с третьей, а вторая — с четвертой. Мужская рифма чередуется с дактилической. Все это дает ощущение разговора, ритмику человеческой речи.

Этому же способствуют и разнообразие тропов — тут есть и метафора, и эпитеты, и другие способы создания образа.

Во второй части стихотворения появляется звукопись, так хорошо знакомая читателю по более поздним произведениям Лермонтова — «Бородино» и «Беглец». Первые четыре строки второй части своим ритмом создают образ разгорающегося костра, пламени. Это эмоциональный пик стихотворения.

А последнее четверостишие насыщено шипящими — получается, что пламя затихает. Эта часть повествования носит успокаивающий, примирительный оттенок.

Образ лирического героя-бунтаря впервые полностью вырисовывается именно в этом произведении.

Стихотворение разделено на две неравные части. Каждая из частей состоит всего из одного сложносочиненного предложения, хотя легко может быть разделена на несколько. Применение подобной конструкции дает ощущение скоротечности.

Тема молитвы в поэзии не нова. Кюхельбекер, Языков, Веневитинов, Батюшков, Вяземский — каждый из них обращался к подобной форме. Но обычно это была смиренная, немного униженная просьба, признающая старшинство и могущество Всевышнего.

Такое безоговорочное признание силы: мол, место свое знаю, но вот было бы неплохо бы..

Как любое произведение подобного плана молитва в каноническом варианте имеет четкую структуру. Сначала идет обращение к Богу. Далее следует перечисление его заслуг и признание могущества, власти.

Третьим пунктом следует просьба молящегося.

У Лермонтова соответствие канону только формальное. Есть признание могущества и отражение к божеству в самой первой строчке, после которой следует самоунижение молящегося с перечислением грехов. Но типового подобострастия совершенно не слышно. Автор говорит о своих грехах, но совершенно без раскаяния. Он просто ставит Бога перед фактом.

Взор лирического героя обращен не к Богу и будущему блаженству. Его интересы четко сконцентрированы на земном.

Во второй части наблюдается окончательный разрыв с каноном. Формально присутствует просьба «Не угаси сей чудный пламень». Но следом идет череда условий, при соблюдении которых герой согласен обратиться к Богу.

То есть автор попросту осмеливается ставить условия собственному Творцу.

Любопытен состав этих условий. Лишить всего, что нравится, что любимо героем в жизни земной. По сути, заставить автора признать рамки праведного поведения можно только одним способом — лишив его души, убив его .

В этой молитве 15-ти летнего поэта нет унижения. В ней наблюдается самый настоящий разговор равных. Автор признает власть Всевышнего над собой — он ведь может отнять и покарать. Да только для героя возврат к нему есть отказ от себя самого, отречение от собственной души. Это не просьба.

Это вызов.

Такое бунтарство, высказанное юным поэтом, еще повторится в его творчестве. Достаточно вспомнить «Демона», «Одиночество». Не считая несколько коротких «Молитв», написанных в разные годы вплоть до роковой дуэли.

Своеобразный постулат равновеликости и попытка определить свое место в мире. В котором, впрочем, проскальзывает простое желание примириться с правилами и рамками бытия.