Начало преобразований в Российском стихосложении Василия Тредиаковского

В 1730 году вышла в свет «Езда в остров любви» Василия Тредиаковского — первая книга, в которой была представлена поэзия в привычном для нас сегодня понимании этого слова. До этого поэзия тоже существовала — и устная народная, и книжная, но совсем в другом облике. Мы застаем начало русской поэзии на переломе от барокко к классицизму и прослеживаем ее дальнейшее движение.

Кратко обобщая, можно сказать, что в 18 веке доминировала ораторская интонация, в 19 веке — напевная, в 20 веке — говорная. А за этим обобщением открывается необозримый простор индивидуальных способов интонирования в стихотворной речи. Преодолевая традицию назидательности, идеологизации, взламывая толстые пласты лексических и грамматических стереотипов, накопившихся за семьсот лет русской письменности, Тредиаковский положил начало русской любовной лирики, поэзии в современном понимании этого слова вообще.

В предисловии Тредиаковский сообщил, что он сознательно перевел «Езду» не на церковнославянский, а на русский разговорный язык. После петровских реформ, при интенсивных контактах с Западной Европой язык пребывал в хаотическом состоянии: просторечные формы соседствовали с книжными, заимствования из немецкого, французкого, голландского, английского языков, латыни употреблялись наряду со словами, изобретенными для их замены. Тредиаковский придумал «глазолюбство» вместо французкого coquetterie (кокетство). Он первый стал употреблять слово «любовник», и оно оказалось весьма частотным. Только смысл его изменился: для Тредиаковского любовник — это влюбленный, возлюбленный. Позже, когда литературный язык устоялся, был обработан поколениями поэтов, над корявым слогом Тредиаковского много потешались.

И вот на этом своеобразном языке, пестром и не разработанном, разорвавшем связь с древнерусской письменностью, в самом месте разрыва, излома Тредиаковский создает не только описания широкой гаммы чувств, связанных с любовными переживаниями, но и чувственно достоверные, зримые, осязаемые образы, эротические картины.

Столь счастливо начавшееся, творчество Тредиаковского продолжалось. Перевод Лермонтова из Гете «Горные вершины», стихотворения Фета «Даль», «Осень», и другие, хрестоматийное «Травка зеленеет…» Плещеева — все это и многое другое продолжает традицию, у самого истока которой стоит Тредиаковский.

Любовной лирикой он не ограничивался. Им введен жанр идилии, широко распростпраненный в поэзии европейских народов, начиная с древних греков и римлян. Обжитой дом посреди чужого мира, своя семья, чадородие, чадолюбие, природа, которая дает человеку все необходимое для жизни, покоит его, цепкие растительные и животные корни культуры, вот некоторые из идиллических тем. Идиллический комплекс обычно противопоставлятся городской суете, тщеславным заботам придворного общества. Скромное, непритязательное бытие, Бог, любовь, размышления о смысле жизни заполняют сознание идиллического человека. Первую русскую идиллию написал Трелдиаковский, дав вольное подражание Горацию. И здесь у него все видимо, слышимо, осязаемо, конкретно.

Часто днями ходит при овине, При скирдах, то инде, то при льне; То пролазов смотрит нет ли в тыне И что делается на гумне.

Заметим, что этот пятистопный хорей отличается большой ритмической смелостью: после трех стихов, в которых ударение стоит на каждой стопе, поэт помещает стих «и что дЕлается на гумнЕ», где на трех из пяти стоп ударения пропущены (пиррихии, согласно введенной Тредиаковским терминологии)

Тердиаковский положил начало и патриотической лирике. Здесь он столь же непосрественен и художественно убедителен, как и в остальном творчестве. Ценой тяжелых лишений отправивших во Францию, осваивая европейскую культуру, он нашел слова и интонации, чтобы выразить любовь к Родине. Начну на флейте стихи печальны, Зря на Россию чрез страны дальны:

Ибо все днесьмне ее доброты Мыслить умом есть много охоты. Россия мати! Свет мой безмерный! Сто мне языков надобно б было Прославить все то, что в тебе мило!

Впоследствии неровности стиля и латинизированный синтаксис Тредиаковского вызвали постоянные насмешки. И все-таки поэта следует судить не по его слабостям — слабые стихи и тексты есть у каждого, — и не по какому-то среднему общему впечатлению от его творчества, а по высшим его достижениям. И тогда в Тредиаковском мы увидим мощный дар, сломавший устаревшие нормы, открывший новый язык чувств, давший начало нескольким важным жанрам, в том числе «езду в остров любви», отдаленного предшественника нашего великого романа в стихах — «Евгения Онегина». Читатели — современники и ближайшие потомки любили стихи Тредиаковского. Переложенные на музыку, они перепечатывались, часто анонимно, в сборниках кантов на протяжении всего 18 века.