Не традиционность русской литературы конца прошлого века

Литературный процесс 1970- 1990-Х годов с самого начала обозначил свою не традиционность, непохожесть на предшествующие этапы развития художественного слова. В литературах Запада, свободных от тоталитарного давления, новые нереалистические тенденции проявились гораздо раньше (пьесы Э. Ионеско, «Улисс» Д. Джойса, романы Ф. Кафки и др.). Появились фундаментальные труды в литературоведении: «Семиотика. Поэтика» Р. Барта, «Заметки на полях «Имени розы» У. Эко, «Что такое автор?» М. Фуко, «Злой демон образов» Ж. Бодрийяра и др. Стало ясно, что литературный процесс в своем прежнем виде — цепочки направлений-течений, следующих друг за другом: классицизм — сентиментализм — романтизм — реализм — символизм и т. д., — более не существует. И постмодернизм, к примеру, — это не очередное литературное направление, пришедшее на смену где экзистенциализму, где социалистическому реализму, а особый тип творческого эстетического сознания, продукт которого — художественный текст — обладает рядом специфических черт. Причем эти черты выявляются не только в литературе, но и в других видах искусства, в философии, т. е. в культуре в целом.

Объектом художественного исследования в реалистическом произведении обычно выступают, по слову Л. Толстого, «сцепления», детерминированные причинно-следственные и пространственно-временные связи, раскрывающие отношения между персонажами и их взаимодействие с эпохой. В художественном мире писателя-модерниста причины и следствия либо не обозначаются, либо легко меняются местами. Здесь размыты представления о времени и пространстве, нарушены привычные отношения автора и героя. Важнейшим элементом модернистской и постмодернистской поэтики выступает центон, т. е. цитата-фрагмент из хорошо известного сочинения. И. Иртеньев пишет о нищенствующем поэте:

Под ним струя, Но не лазури, Над ним амбре — Ну нету сил. Он, все отдав литературе, Сполна плодов ее вкусил. Гони, мужик, пятиалтынный, И без нужды не раздражай. Свободы сеятель пустынный Сбирает скудный урожай. В душе я клятву произнес

Автор рассчитывает на реминисценции читателя, которые неизбежно возникают при столкновении с давно известным стихом, строфой или абзацем. Как видно из центона Иртеньева, всепроникающей стихией подобных произведений являются ирония и пародия. Такие сочинения активизируют ассоциативный характер восприятия художественного текста, требуют постоянного сотворчества и эрудиции читателя. В поэме «Москва — Петушки» (1969) Вен. Ерофеев создает образцы соответствующего стиля:

Ø «Зато у моего народа — какие глаза! Они постоянно навыкате, но — никакого напряжения в них. Полное отсутствие всякого смысла — но зато какая мощь! (Какая духовная мощь!) Эти глаза не продадут. Ничего не продадут и ничего не купят. Что бы ни случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий, — эти глаза не сморгнут. Им все божья роса. Мне нравится мой народ. Я счастлив, что родился и возмужал под взглядами этих глаз».

Для постмодернистских сочинений характерна специфическая образность, так называемые симулякры. Впрочем, подробный разговор о постмодернизме в рамках настоящего пособия попросту невозможен. Отсылаем читателя к трудам М. Эпштейна, М. Липовецкого, Вик. Ерофеева, И. Скоропановой и др. В литературе 1970 — 1990-х годов обнаруживаются и целостные новые явления модернистского толка, такие, как концептуализм, метареализм (метаметафоризм), и отдельные элементы прежних — авангардизма, сюрреализма, экспрессионизма и др. Выйдя в начале 1990-х годов из андеграунда, они получили возможность свободного развития и распространения.

Критика догматических подходов, утверждение приоритета общечеловеческих ценностей перед классовыми, сопровождавшие горбачевскую перестройку, помогли литературе возвратить себе статус искусства. В конце XX в. наконец-то начался процесс воссоединения русской литературы, распавшейся после 1917 г. на советскую, эмигрантскую и «подпольную», писавшуюся «в стол». В годы перестройки широкому читателю открылись неизвестные ему ранее произведения Б. Пильняка и Е. Замятина, М. Булгакова и А. Платонова, А. Ахматовой и Б. Пастернака, В. Гроссмана и В. Дудинцева, Ю. Домбровского и В. Шаламова и многих других. Свершилось и то, о чем совсем недавно нельзя было и мечтать: возвратились и продолжают возвращаться на родину сочинения эмигрантов первой волны — И. Бунина, М. Цветаевой, В. Ходасевича, В. Набокова, И. Шмелева, Б. Зайцева и др., книги писателей, вынужденных уехать из СССР в относительно недавнее время, — А. Солженицына, В. Аксенова, Г. Владимова, В. Войновича и др. Восстанавливались без идеологических ограничений жизненно необходимые связи с мировой литературой. Русские писатели вернулись в Пенклуб.

Не стояла на месте и текущая словесность, выдвигая все новые и новые дарования и используя лучшие достижения как реалистического, так и модернистского искусства. Решительно обновлялись содержание и форма литературных произведений. В частности, большой интерес в современной литературе представляет столкновение технократического и гуманистического сознаний. В советской литературе предпочтение отдавалось изображению человека в процессе инженерной, технической, производственной деятельности — «Соть» (1930) Л. Леонова, «Танкер «Дербент» (1938) Ю. Крымова, «Битва в пути» (1957) Г. Николаевой, «Знакомьтесь, Балуев» (1960) В. Кожевникова. Продолжалась эта тема и современными писателями — «И это все о нем» (1974) В. Липатова, «Территория» (1974) О. Куваева, «Изотопы для Алтунина» (1976) М. Колесникова и т. д., причем определенной частью критики именно эти произведения объявлялись (вне зависимости от их эстетических достоинств) главными, определяющими лицо текущей литературы. Но теперь у читателей появился выбор: «производственной» литературе противостояли книги открыто гуманистической тенденции, признававшие высшей ценностью не общественную жизнь человека, а богатство его внутреннего мира, благородство устремлений и поступков, — произведения Ю. Трифонова, В. Тендрякова, Ч. Айтматова и многих других.

В обществе появилось понимание того, какую страшную опасность для всего живого на земле представляют иные технические проекты. Достаточно вспомнить острую дискуссию вокруг проекта о повороте северных рек на юг. Экологические проблемы — Чернобыль, гибель Аральского моря, повсеместное загрязнение окружающей среды — все настойчивее требовали усиленного внимания. Совсем по-иному стали прочитываться и оцениваться книги М. Пришвина и К. Паустовского. Свое слово сказали и современные писатели: В. Распутин, В. Астафьев, В. Дудинцев и др. Смещение литературы в сторону гуманистического сознания стало очевидным. В центре современных книг оказываются проблемы нравственные и философские, иллюстративное начало уступает место аналитическому. Художественная литература возвращает себе исследовательский пафос. Все это ставит перед необходимостью уточнения представлений о традиционных жанрах, стилях, приемах. С этой точки зрения интересно взглянуть на «привычную» прозу, с XIX в. не теряющую своей актуальности, и на так называемую «другую» прозу, оформившуюся как художественное явление именно на современном этапе литературного процесса (см. «Проза 1970 — 1990-х годов»).

Одна из центральных проблем современной русской литературы — проблема исторической памяти. Интерес к прошлому заметно активизировался и в массовой литературе (В. Пикуль), и в глубоких многотомных исследованиях (Д. Балашов). Широк диапазон исторической тематики: от русского средневековья до гражданской войны и ГУЛАГа. К историческому материалу обратились писатели, проявивше свое мастерство в других жанрах: В. Шукшин, Ю. Трифонов, Б. Окуджава и др.

Теория и практика реализма отодвигали на второй план роль вымысла и фантастического начала в творческой работе писателя. В современной художественной прозе начиная с 1970-х годов пространство и время вновь обретают необходимые глубину, перспективу, стереоскопичность. Литература более не желает оставаться простым описанием событий и переживаний. Все настойчивее она требует от читателя сотворчества, активизации ассоциативного мышления. Круг авторов, прибегающих к использованию фантастики в реалистическом произведении, значительно расширился — Ч. Айтматов, В. Маканин, А. Житинский, А. Ким, В. Крупин, М. Кураев, В. Орлов, Вяч. Пьецух, В. Распутин и другие.