Об источниках притчи о слепце и хромце

Притча о слепце и хромце принадлежит к любопытнейшим памятникам древнерусской литературы. В древнерусской письменности эта притча сохранилась в двух редакциях: краткой проложной, обычно помещаемой в Прологах под 28 сентября, и пространной, принадлежащей Кириллу Туровскому, обогащенной множеством аллегорических толкований, имеющей аллюзии с современной автору действительностью. Краткая редакция притчи читается в проложных списках с конца XII по XIX век и позднее изредка в Четьих-Минеях и в сборниках различного состава. Пространная редакция встречается главным образом в сборниках разного состава начиная с XIV века, ее сочинение Кириллом Туровским пока гипотетически датируется 60-ми годами XII века. Популярность притчи о слепце и хромце доказывают доныне сохранившееся большое количество списков этих двух редакций притчи и ее отражение в иконографии и народной гравюре.

Кроме того, в конце XIX века была создана новейшая редакция притчи о слепце и хромце — редакция так называемых дешевых «Троицких листков», издававшихся для простого народа при Троице-Сергиевой лавре. Уже первые исследователи не сомневались в иноземности источника этой притчи. Известно, что притча о слепце и хромце была странствующим сюжетом в мировой литературе — литературе восточной, греко-римской, средневековой европейской, в устной народной. Но вопрос об установлении ее источника и возможности взаимоотношения двух древнерусских редакций не нашел окончательного ответа, хотя и был создан ряд гипотез. После того как М. Т. Каченовский поставил под вопрос оригинальность творчества Кирилла Туровского, последовали более конкретные решения этого вопроса.

Например, И. Петров поддерживал гипотезу об иноземном происхождении проложной притчи о слепце и хромце, а Е. Е. Голубинский предполагал греческое происхождение источника Слова о человеческой души и телеси Кирилла Туровского.

Но эти исследователи построили свою гипотезу не на основании конкретных доказательств, а с помощью логических выводов. М. И.

Сухомлинов, как и Голубинский, поддерживал гипотезу о греческом происхождении притчи. Он внес большой вклад в исследование данного вопроса, ибо он обнаружил три источника притчи и указал на них в своей статье: Тысяча и одна ночь, Gesta Romanorum и Вавилонский Талмуд. Первые два текста Сухомлинов перевел на русский язык и представил в статье «Два семиотических сказания, встречающиеся в памятниках русской литературы». Третий текст — Вавилонский Талмуд — в русском переводе представлен в другой его статье.

И. Франко рассмотрел эти три источника и пришел к выводу, «что из этих трех только притча из Вавилонского Талмуда могла служить источником версии Кирилла Туровского». И далее Франко, основываясь на различиях в деталях между еврейской притчей и Словом Кирилла Туровского, допускает возможность устной передачи этой притчи.

И. П. Еремин, ссылаясь на мнение Франко, поддерживал его гипотезу, но подвергал сомнению предположение Франко об устной передаче притчи и не исключал возможности того, что творческий талант автора славянской притчи способствовал различию в деталях. Следует также упомянуть об исследовании Г. Бараца, аргументы которого были отвергнуты И. П. Ереминым.

Барац в своей статье привел талмудическую притчу по ее варианту, помещенному в сборнике древнейших талмудических легендарных толкований на Моисееве Пятокнижие, а не по Вавилонскому Талмуду. По его мнению, этот вариант талмудической притчи более подходит к русской проложной притче и Слову Кирилла Туровского, чем притча в Вавилонском Талмуде. И он представил параллельные извлечения текстов из Слова Кирилла Туровского и своего варианта талмудической притчи. Итак, до настоящего времени вопрос об установлении источника славянской притчи о слепце и хромце рассматривался только в рамках трех источников, которые обнаружил М. И. Сухомлинов; исследователи склонялись к мнению о близости славянской притчи к версии Вавилонского Талмуда.

Сопоставление трех текстов показывает, что, несмотря на различия в конкретных деталях, данные три текста объединяет основной сюжет о слепце и хромце, которые помогают друг другу исполнить желаемое — слепой несет хромого, а хромой глазами показывает дорогу слепому. Но в сравнении с другими источниками текст Gesta Romanorum, который является самым последним из трех памятников с точки зрения происхождения, имеет несколько отличный сюжет и толкование: во-первых, в Gesta Romanorum хромой и слепой не устраиваются сторожами и не нарушают приказ хозяина, а сами, помогая друг другу, получают награду. Во-вторых, если в других двух текстах притчи почти одинаково толкуется образ слепца и хромца — как душа и тело, то в Gesta Romanorum образ слепца и хромца толкуется иначе — как богач и монах.

На основании этого мы исключим текст Gesta Romanorum из источников русской притчи о слепце и хромце. Кроме Г. Бараца, никто не основывал свою гипотезу на текстологическом сопоставлении. Но сопоставление текстов показывает, что определить источник притчи не так просто. Можно сказать, что в семантическом аспекте пространный сюжет в «Тысяча и одной ночи» ближе к древнерусской притче о слепце и хромце, чем относительно голый сюжет Вавилонского Талмуда. При этом нужно оговориться, что пока в исследовательской среде окончательно не решен вопрос о взаимоотношении двух редакций притчи о слепце и хромце, сохранившейся в древнерусской литературе. Но сличение текстов краткой проложной редакции и пространной редакции Кирилла Туровского показывает, что краткий проложный текст полностью повторяется в Слове Кирилла Туровского.

И здесь для сопоставления мы приведем текст древнерусской версии притчи о слепце и хромце по проложной притче. Приведем фрагменты из «Тысячи и одной ночи», Вавилонского Талмуда и Пролога.