Образ актера, трагик Несчастливцев в «Лесе»

Самый яркий образ благородного актера, созданный Островским, — трагик Несчастливцев в «Лесе». Островский изображает «живого» человека, с тяжелой судьбой, с грустной жизненной историей. Сильно пьющего Несчастливцева никак нельзя назвать «белым голубем». Но он меняется на протяжении пьесы, сюжетная ситуация дает ему возможность полностью раскрыть лучшие черты его натуры. Если вначале в поведении Несчастливцева проступают присущие провинциальному трагику позерство и напыщенная декламация (в эти моменты он смешон); если, разыгрывая барина, он попадает в нелепые ситуации, то, поняв, что происходит в имении Гурмыжской, какая дрянь его хозяйка, он принимает горячее участие в судьбе Аксюши, проявляет прекрасные человеческие качества. Обнаруживается, что роль благородного героя для него органична, это действительно его роль — и не только на сцене, но и в жизни.

Заставляя Восьмибратова вернуть Гурмыжской деньги, Несчастливцев разыгрывает спектакль, надевает бутафорские ордена; талантливый актер (не зря он с гордостью вспоминает, что его хвалил «сам Николай Хрисанфыч Рыбаков») Несчастливцев в этот момент играет с такой силой, с такой верой в то, что зло может быть повержено, что добивается реального, жизненного успеха: Восьмибратов отдает деньги.
Затем, отдавая свои последние деньги Аксюше, устраивая ее счастье, Несчастливцев уже не играет — это не театральный жест, а благородный поступок. Когда в финале пьесы он произносит монолог Карла Моора из «Разбойников» Шиллера, то монолог этот продолжает его собственную яркую гневную речь, слова шиллеров-ского героя становятся, в сущности, его словами, наполняются новым, конкретным жизненным содержанием. В его представлении искусство и жизнь неразрывно связаны, актер не лицедей, не притворщик, его искусство основано на подлинных чувствах, подлинных переживаниях, оно не должно иметь ничего общего с притворством и ложью в жизни. В этом смысл реплики, которую бросает Гурмыжской и всей ее компании Несчастливцев: «Мы артисты, благородные артисты, а комедианты — вы».

Главной комедианткой в том жизненном спектакле, который разыгрывается в «Лесе», оказывается Гурмыжская. Она выбирает для себя привлекательную, симпатичную роль женщины строгих нравственных правил, щедрой благотворительницы, посвятившей себя добрым делам («Господа, разве я для себя живу? Все, что я имею, все мои деньги принадлежат бедным. Я только конторщица у своих денег, а хозяин им всякий бедный, всякий несчастный», — внушает она окружающим). Но все это лицедейство, маска, скрывающая ее подлинное лицо, Гурмыжская обманывает, прикидываясь добросердечной, она и не думала что-то делать для других, кому-нибудь помогать: «С чего это я расчувствовалась! Играешь-играешь роль, ну и заиграешься». Гурмыжская не только сама играет совершенно чуждую ей роль, она и других заставляет подыгрывать ей, навязывает им роли, которые должны ее представить в самом выгодном свете: Несчастливцеву назначено сыграть роль благодарного, любящего ее племянника, Аксюше — роль невесты, Буланову — жениха Аксюши. Но Аксюша отказывается ломать для нее комедию: «Я ведь не пойду за него; так к чему эта комедия?» Гурмыжская же, уже не скрывая, что она режиссер разыгрываемого спектакля, грубо ставит Аксюшу на место: «Комедия! Как ты смеешь? Да хоть бы и комедия; я тебя кормлю и одеваю, и заставлю играть комедию».

Комик Счастливцев, который оказался проницательнее трагика Несчастливцева, принявшего сначала на веру спектакль Гурмыжской, раньше его разобрался в реальной ситуации, говорит Несчастливцеву: «Гимназист-то, видно, умнее; он здесь получше вашего роль-то играет… Он-то любовника играет, а вы-то… простака».
Перед зрителем предстает настоящая, без защитной фарисейской маски Гурмыжская — жадная, эгоистичная, лживая, развратная барыня. Спектакль, который она разыгрывала, преследовал низкие, подлые, грязные цели.

Во многих пьесах Островского представлен такой лживый «театр» жизни. Подхалюзин в первой пьесе Островского «Свои люди — сочтемся» разыгрывает роль самого преданного и верного хозяину человека и таким образом добивается своей цели: сам, обманув Большова, становится хозяином. Глумов в комедии «На всякого мудреца довольно простоты» строит свою карьеру на сложной игре, надевая то одну, то другую маску. Только случай помешал ему добиться цели в затеянной им интриге. В «Бесприданнице», не только Робинзон, развлекая Вожеватова и Паратова, представляется лордом. Старается выглядеть важным смешной и жалкий Каран-дышев. Став женихом Ларисы, он «…голову так высоко поднял, что, того и гляди, наткнется на кого-нибудь. Да еще очки надел зачем-то, а никогда их не носил. Кланяется — едва кивает», — рассказывает Вожеватов. Все, что делает Карандышев, — искусственно, все — напоказ: и жалкая лошадь, которую он завел, и ковер с дешевым оружием на стене, и обед, который он устраивает. Паратов — человек расчетливый и бездушный — играет роль горячей, безудержно широкой натуры.
Театр в жизни, импозантные маски рождены стремлением замаскировать, скрыть что-то безнравственное, постыдное, выдать черное за белое. За таким спектаклем обычно — расчет, лицемерие, своекорыстие.

Незнамов в пьесе «Без вины виноватые», оказавшись жертвой интриги, которую затеяла Ко-ринкина, и поверив, что Кручинина тблько притворяется доброй и благородной женщиной, с горечью говорит: «Актриса! актриса! так и играй на сцене. Там за хорошее притворство деньги платят. А играть в жизни над простыми, доверчивыми сердцами, которым игра не нужна, которые правды просят… за это казнить надо… нам обмана не нужно! Нам подавай правду, чистую правду!» Герой пьесы тут высказывает очень важную для Островского мысль о театре, о его роли в жизни, о природе и цели актерского искусства. Комедиантству и лицемерию в жизни Островский противопоставляет исполненное правды и искренности искусство на сцене. Настоящий театр, вдохновенная игра артиста всегда нравственны, несут добро, просветляют человека.

Пьесы Островского об актерах и театре, точно отражающие обстоятельства русской действительности 70-80-х годов прошлого века, содержат мысли об искусстве, которые живы и сегодня. Это мысли о трудной, порой трагической судьбе подлинного художника, который, реализуясь, тратит, сжигает себя, об обретаемом им счастье творчества, полной самоотдаче, о высокой миссии искусства, утверждающего добро и человечность. Сам Островский выразил себя, раскрыл свою душу в созданных им пьесах, быть может, особенно откровенно в пьесах о театре и актерах. Многое в них созвучно тому, что пишет в замечательных стихах поэт нашего века:

Когда строка диктует чувство
Оно на сцену шлет раба
И тут кончается искусство
И дышат почва и судьба.
Б. Пастернак. «О, знал бы я, что так бывает…»