Образы жестокого мира в драматургии А. Н. Островского

Драма «Бесприданница» стала одной из вершин драматургии Островского. По степени драматизма и глубине психологизма, по характеру конфликта ее сравнивают с «Грозой». Такое сопоставление дает возможность ощутить новые грани дарования автора, его художественную эволюцию. Психологизм «Бесприданницы» — это психологизм великого мастера. Каждый персонаж раскрыт с предельной достоверностью и убедительностью.

Эту пьесу писал драматург, мудро отвергавший чьи бы то ни было схемы и догмы, веривший в правоту своего понимания жизни, в обоснованность своих идейно-художественных принципов. Пьеса состоит из ряда крупных и значительных сцен, которые расположены в соответствии с логикой положений и ситуаций. В очередной раз Островский в центр пьесы ставит судьбу женщины, показывая жизнь с наиболее эмоциональной стороны.

Автор противопоставляет холодному, бездушному расчету и эгоизму искренность, доверчивость «горячего сердца». Ларису Огудалову, как и Катерину в пьесе «Гроза», окружает «темное царство». Представителями его являются Паратов, Кнуров, Вожеватов, Карандышев. Они опутывают героиню плотным кольцом, противопоставляя свои лицемерные представления о жизни чистым стремлениям «белой чайки», так переводится с греческого языка имя Лариса. Первыми из представителей «темного царства» на сцене появляются Кнуров и Вожеватов.

Включая Кнурова и других персонажей в орбиту нашего внимания, Островский использует распространенный в драматургии прием предварительных характеристик. Они, разумеется, субьективны и выражают не столько точку зрения драматурга, сколько высказывающего их персонажа. Так, Гаврила характеризует Кнурова через его сравнение с Вожеватовым.

Все различие между ними заключается лишь в том, что Вожеватов «малодушеством занимается; еще мало себя понимает; а в лета войдет, такой же идол будет». В списке действующих лиц читаем, что «Мокий Парменыч Кнуров, из крупных дельцов последнего времени, пожилой человек, с громадным состоянием». Теперь о его имени. По словарю Даля, «кнур» — боров, кабан, хряк, свиной самец. Вот, оказывается, какой человеческой породы этот Кнуров.

Это цивилизованный «идол», миллионер, презирающий всех малосостоятельных людей, замкнут, неразговорчив, пренебрежителен к людям не его круга, например, к небогатому чиновнику Карандышеву. Объясняя свои редкие посещения Огудаловых, он говорит: «Да неловко; много у них всякого сброда бывает; потом встречаются, кланяются, разговаривать лезут. Вот, например, Карандышев,— ну что за знакомство для меня!».

У Кнурова и имя, и отчество необычны, подобранные к определенному интонационному звучанию и символическому значению. А имя, Василий Данилович, — обиходное и распространенное. «Вожеватый», по Далю, обозначает — обходительный и приветливый человек, занимательный собеседник. Но таков ли он, этот обходительный и приветливый купец?

По ходу пьесы мы видим, что Вожеватов холодный и здравомыслящий человек. Ему неизвестна потребность в том, что «любовью-то называют». Чувство, названное Стендалем «безумием, доставляющим человеку величайшее наслаждение», вовсе ему незнакомо, и он по этому поводу нисколько не сокрушается.

Кстати, слово «любовь» Кнуров употребляет в пьесе единственный раз, когда подозревает Вожеватова в способности ее испытывать. Видимо, взгляд на любовь у этих героев совпадает. Кнуров женат, Вожеватова мысль о женитьбе не привлекает, Лариса для них недостижима.

Они вынуждены признать: «Хорош виноград, да зелен». Но вскоре выясняется, что они оба хотели бы «прокатиться на выставку» в Париж с Ларисой. Кнуров с завистью говорит о молодости Вожеватова, о его молодой горячности и способности к порывам, однако, Вожеватов решительно отвергает такое о себе представление: «Всякому товару цена есть…

Я хоть молод, а не зарвусь, лишнего не передам». Здесь в пьесе появляется тема купли-продажи человека, как товара. Эта тема получает свое логическое развитие в четвертом действии, в одной из самых жестоких сцен пьесы, когда Кнуров и Вожеватов разыгрывают жребий, кому ехать в Париж с Ларисой. Это счастье достается Кнурову.

В согласии Ларисы никто не сомневается. Кнуров имеет возможность предложить Ларисе содержание — столь громадное, что заставит замолчать самых злых критиков чужой нравственности. Виновником такого положения Ларисы является Паратов. Этот персонаж характеризуется так: «Сергей Сергеич Паратов, блестящий барин, из судохозяев, лет за 30». Не правда ли, тут все благозвучно и даже изысканно?

Фамилия, однако, тоже не только звучит красиво, но и еще кое что значит. На языке охотников, паратый — сильный, быстрый зверь. Перед нами — барин из судохозяев, несущий в себе нечто звериное, а может быть, и хищное.

Какие разные они люди — Паратов и Вожеватов! Один — дворянин и барин — пленителен, обаятелен, смельчак. Для него, согласно его словам, «ничего заветного нет». Другой — молодой купчик — осмотрителен, ни на какие порывы не способен. Однако, при всем различии, обнаруживается в них нечто общее.

Ведь фразу-то свою, что «ничего заветного нет», Паратов кончает словами: «Найду выгоду, так все продам, что угодно». Начинает свою фразу Паратов как человек широкой души, по-барски, по-молодецки, а кончает по-вожеватовски, по-деловому. Таким образом, Паратов в пьесе — фигура драматическая. Добро и зло все еще борятся в его душе.

И Островский показывает читателю, как дух делячества полностью овладевает героем. Отказываясь от Ларисы, Паратов становится неотделим от Кнурова и Вожеватова. В финале Паратов и Вожеватов — родственные натуры: каждый из них думает о выгоде.

И каждый из них нуждается в шуте. Им нужен шут без имени, без отчества, обезличенный и приниженный. На эту роль идеально подходит Юлий Капитоныч Карандышев, «молодой человек, небогатый чиновник». Тут имя римского императора нарочито сочетается с очень бытовым, прозаическим отчеством. А фамилия?

У Даля «карандыш» — коротышка, недоросток. В фамилии явно содержится нечто уничижительное. Юлий Капитоныч ставит себя в положение шута поневоле. Он унижает себя, намереваясь возвеличиться. Карандышев болезненно обидчив и вместе с тем не чувствует наносимых ему обид.

Этот образ по ходу действия из-за своей серости не обращает на себя особого внимания. Лишь в конце третьего действия из-под шутовской маски, надетой Карандышеву Паратовым с Вожеватовым, проглядывает человеческое лицо. В финале Карандышев становится убийцей Ларисы. Карандышевскую тему самолюбия, тему уязвленного и болезненного ощущения своей неполноценности подхватывает и развивает, как это не странно, Паратов.

Они совсем разные по общественному положению, по воспитанию и уму. Но в ходе сложной борьбы друг с другом выявляется нечто для нас неожиданное. Победитель женских сердец и мелкий неказистый чиновник — оба хотят предстать перед людьми не такими, каковы они есть, а какими хотели бы казаться.

Легким намеком здесь выявляется одна из главнейших ситуаций в пьесе. Она связывает воедино барина и его шута: личность, претендующую на значительность, с призванной потешать ее безличностью. Развитие галереи образов жестокого мира в пьесе «Бесприданница» дается автором не опосредовано, а через главную героиню Ларису Огудалову.

Все четверо мужчин стремились превратить Ларису в вещь. В свою вещь. Хотел этого и Карандышев, несмотря на всю кажущуюся комичность этого героя. Но он был и остался единственным из всех четырех, кто не хотел и не мог позволить Ларисе стать чужой вещью. Таково логическое развитие этого образа.

В четвертом действии Паратов тоже раскрывается для читателя с неожиданной стороны. Ларисе приходится взглянуть правде в глаза и понять, что он тоже — всего только вещь, уже купленная богатой невестой. Действующие лица Островского, данные в глубоко реалистичной обусловленности, возникают перед нами как живые, покоряя и огромной степенью типизации, и неповторимой индивидуальностью. Всевластие денег, с которыми можно вершить любые дела, и не только в области коммерции и промышленности, но и в других сферах жизни, становилось в пореформенной эпоху одной из главных тем художественной литературы. И «Бесприданница» проникнута протестом против этого всевластия.

Но все же, мотив купли-продажи, бессилия бедности и всевластия денежного мешка тут трансформируется, сливается с другими. Главным для Островского было показать не столько социальную подоплеку сложившейся ситуации, а ее нравственно-духовный аспект. Таким образом, к созданной ситуации автор обратился для того, чтобы увидеть ее не как бытовую, а как социально-психологическую, связанную с жизненными противоречиями, порожденными новой, пореформенной эпохой.

Так образно преломляется у Островского весьма характерный для буржуазного общества тип отношений, который вынуждает человека быть либо палачом, либо жертвой.