Онегин и Печорин

Несомненное сходство образов Евгения Онегина и Григория Печорина отметил одним из первых В. Г. Белинский. «Несходство их между собой гораздо меньше расстояния между Онегою и Печорою… Печорин — это Онегин нашего времени», — писал критик. Время жизни героев разное.

Онегин жил в эпоху декабризма, вольнодумия, мятежей. Печорин — герой эпохи безвременья. Общим для великих произведений Пушкина и Лермонтова является изображение духовного кризиса дворянской интеллигенции.

Лучшие представители этого класса оказались не удовлетворены жизнью, отстранены от общественной деятельности. Им ни чего не оставалось как бесцельно растрачивать свои силы, превращаясь в «лишних людей». Формирование характеров, условия воспитания Онегина и Печорина, без сомнения, схожи.

Это люди одного круга. Сходство героев и в том, что оба они прошли путь от согласия с обществом и самим собой до отрицания света и глубокой неудовлетворенности жизнью. «Но рано чувства в нем остыли», — пишет Пушкин об Онегине, который «заболел» «русской хандрой». У Печорина тоже очень рано «…родилось отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой».

Это были начитанные и образованные люди, что ставило их выше остальных молодых людей их круга. Образованность и природная любознательность Онегина обнаруживается в его спорах с Ленским. Один перечень тем чего стоит: …Племен минувших договоры, Плоды наук, добро и зло, И предрассудки вековые, И гроба тайны роковые, Судьба и жизнь… Свидетельством высокой образованности Онегина является и его обширная личная библиотека.

Печорин же так говорил о себе: «Я стал читать, учиться — науки тоже надоели». Обладая недюжинными способностями, духовными запросами, оба не сумели реализовать себя в жизни и растратили ее по пустякам. В юности оба героя увлекались беззаботной светской жизнью, оба преуспели в «науке страсти нежной», в знании «русских барышень». Печорин говорит о себе: «…знакомясь с женщиной, я всегда безошибочно отгадывал, будет ли она меня любить… Я никогда не делался рабом любимой женщины, напротив, я всегда приобретал над их волей и сердцем непобедимую власть…

Оттого ли я никогда ничем очень не дорожу…» Ни любовь прекрасной Бэлы, ни серьезная увлеченность юной княжны Мери не смогли растопить холодности и рассудочности Печорина. Женщинам он приносит только несчастье. Любовь неискушенной, наивной Татьяны Лариной также сначала оставляет равнодушным Онегина.

Но впоследствии наш герой при новой встрече с Татьяной, теперь уже светской дамой и генеральшей, осознает, что он потерял в лице этой необыкновенной женщины. Печорин оказывается вовсе не способен к большому чувству. По его мнению, «любовь — это пресыщенная гордыня».

И Онегин, и Печорин дорожат своей свободой. Евгений в своем письме к Татьяне пишет: Свою постылую свободу Я потерять не захотел. Печорин же прямо заявляет: «…двадцать раз жизнь свою, даже честь поставлю на карту, но свободы моей не продам».

Присущее обоим равнодушие к людям, разочарованность и скука сказываются на их отношении к дружбе. Онегин дружит с Ленским «от делать нечего». А Печорин говорит: «…як дружбе не способен: из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается; рабом я быть не могу, а повелевать в этом случае — труд утомительный, потому что надо вместе с этим и обманывать…» И он демонстрирует это в своем холодном отношении к Максиму Максимычу.

Беспомощно звучат слова старого штабс-капитана: «Уж я всегда говорил, что нет проку в том, кто старых друзей забывает!..» И Онегин, и Печорин, разочаровавшись в окружающей их жизни, критически относятся к пустой и праздной «светской черни». Но Онегин боится общественного мнения, принимая вызов Ленского на дуэль. Печорин же, стреляясь с Грушницким, мстит обществу за несбывшиеся надежды. По существу, к дуэли привела героев одна и та же злая выходка. Онегин «поклялся Ленского взбесить и уж порядком отомстить» за скучный вечер у — Лариных.

Печорин говорит следующее: «Я лгал, но мне хотелось его победить. У меня врожденная страсть противоречить; целая моя жизнь была только дань грустных и неудачных противоречии сердцу или рассудку. Трагизм ощущения собственной ненужности углубляется у обоих пониманием бесполезности своей жизни. Об этом с горечью восклицает Пушкин: Но грустно думать, что напрасно Была нам молодость дана, Что изменяли ей всечасно, Что обманула нас она; Что наши лучшие желанья, Что наши свежие мечтанья Истлели быстрой чередой, Как листья осенью гнилой.

Ему как бы вторит герой Лермонтова: «Моя бесцветная молодость протекла в борьбе с собой и светом; лучшие мои качества, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли… Узнав хорошо свет и пружины жизни, я сделался нравственным калекой». Слова Пушкина об Онегине, когда Убив на поединке друга, Дожив без цели, без трудов До двадцати шести годов, Томясь в бездействии досуга.., он «начал странствия без цели», можно отнести и к Печорину, который тоже убил бывшего «друга», и жизнь его продолжилась «без цели, без трудов». Печорин во время путешествия размышляет: «Зачем я жил? Для какой цели я родился?» Ощущая «в душе силы необъятные», но совершенно попусту растрачивая их, Печорин ищет смерть и находит ее «от случайной пули на дорогах Персии».

Онегин же в двадцать шесть лет также «безнадежно устал от жизни». Он восклицает: Зачем не пулей я пронзенный, Зачем не хилый я старик?.. Сравнивая описание жизни героев, можно убедиться, что Печорина — это более активная личность с чертами демонизма. «Быть для кого-нибудь причиной страданий и радостей, не имея на то никакого положительного права, — не самая ли это сладкая пища нашей гордости?» — говорит герой Лермонтова. Как личность, Онегин остается для нас загадкой.

Недаром Пушкин так характеризует его: Чудак печальный и опасный, Созданье ада иль небес, Сей ангел, сей надменный бес, Что ж он? Ужели подражанье, Ничтожный призрак?.. И Онегин, и Печорин — эгоистичные, но мыслящие и страдающие герои. Презирая праздное светское существование, они не находят путей и возможностей свободно, творчески противостоять ему.

В трагических исходах индивидуальных судеб Онегина и Печорина сквозит трагедия «лишних людей». Трагедия же «лишнего человека», в какую бы эпоху он ни появлялся, это одновременно трагедия общества, породившего его.