Особенности драматургии

Алексей Николаевич Толстой создал свыше сорока пьес — параллельно стихам и художественной прозе, статьям и очеркам. Для театра он работал всю жизнь. А. Н. Толстой дореволюционных и первых революционных лет — это прежде всего комедиограф.

Его пьесы и водевили: «Нечаянная удача», «Насильники», «Касатка», «Нечистая сила» имеют «благополучный конец». Это говорит о радостном мироощущении драматурга, который не утратил его, даже пройдя через тяжкие испытания революции, гражданской войны, эмиграции. Тому доказательство — повести «Детство Никиты», «Граф Калиостро», комедия «Чудеса в решете».

Комедия повествует о том, что на «выигрышный билет девушки из провинции» Любы Кольцовой пал крупный выигрыш, а она долгое время про это не знает. Толстой отчетливо видит социальные конфликты и проблемы времени: тут и безработица, которая в эпоху НЭПа представляла собой серьезную трудность для советского общества, тут и персонажи — порождение НЭПа, и нелегкая жизнь вузовцев. Однако здесь, как и в дореволюционных комедиях писателя, господствует не «комедия нравов», а приемы фарса в соединении с традициями лирической комедии. Борьба вокруг выигрышного билета ведется неприглядными способами, неловкими и нелепыми: охваченные жаждой наживы обыватели терпят поражение столь же смешное, сколь и заслуженное.

Победа и симпатии автора отданы вузовцу Алеше и бесхитростной «девушке из провинции» Любе. «Чудеса в решете» — последняя из пьес Толстого, написанная в традициях «комедии о любви». Великие социальные потрясения оказывают на писателя мощное воздействие. С этого времени он начинает размышлять над проблемами истории, над судьбой отдельного человека и целого народа в процессе исторического развития. Появляются пьесы «Смерть Дантона», «Заговор императрицы» и другие.

В трагедии «Смерть Дантона» драматург показывает неотвратимость законов истории. Дантон был у истоков первой волны террора — теперь он его жертва. В 20-40-е годы писатель много энергии отдает созданию исторических драм: «На дыбе», «Петр Первый», дилогии об Иване Грозном. Создавая крупномасштабные образы Петра I и Ивана Грозного, автор стремится найти положительное, исторически перспективное решение проблемы народа и государства.

Ведущий конфликт объединяет эти произведения, позволяя анализировать их вместе: царь-преобразователь, радея о судьбах государства, беспощадно ломает сопротивление ревнителей старины. В пьесе «На дыбе» Петр сокрушается: «Стрельцы, стрельцы, гидры Отечества. Какой же им еще крови нужно, чтобы в разум вошли?» Таковы же и проблемы встают перед Иваном Грозным: «Думные бояре уперлись брадами в пупы, засопели сердито… Собацкое собранье! …Нынче на меня легла вся тяга русской земли. Ее собрать и вместо скудости богатство размыслить.

Не короли мне страшны — Москва…» Но дело, разумеется, не только в прямом совпадении смысла реплик — драматические произведения о Петре и Иване Грозном сближаются между собой и в особенностях центрального конфликта: и тут и там в центре внимания борьба царя-самодержца с боярской оппозицией. Бояре противопоставляют сильной личности царя-самодержца слабого и безвольного человека, который должен быть послушным исполнителем воли тех, кто его подталкивает к трону. Таковы царевич Алексей и Владимир Старицкий.

В драматических произведениях 20-40-х годов, посвященных изображению государственной преобразовательной деятельности Ивана и Петра I, писатель сосредоточил внимание на выдающейся личности, берущей на себя всю полноту социальной и нравственно-психологической ответственности во имя государственного величия. При этом Толстой отмечает, что оба государя получили поддержку со стороны демократических слоев. Иван IV слышит: «Батюшка, не тужи, надо будет,- мы поможем». А на призыв Петра I: «Порадейте, товарищи…», Федька отвечает: «Порадеем…» При всех достоинствах рассматриваемых пьес: живость диалогов, богатство языка, свободного от отяжеляющей архаики и вместе с тем воссоздающего аромат старины, есть в них общий недостаток — ослабленность, сглаженность драматического конфликта при изображении отношений царя и народа.

В пьесе «Петр Первый» эти отношения идиллические, о чем говорилось и в критике тех лет. Окончательный вариант пьесы завершается на высокой мажорной ноте: заключен мир, царь-преобразователь предстает в ореоле имперского величия — единодержавный победитель на суше и на море, отец нации, наследник военной славы предков и ее продолжатель. Творческая история пьес о Петре свидетельствует о том, что путь писателя был нелегким, привел к значительным художественным потерям.

Но еще более сложной оказалась реализация замысла пьесы об Иване Грозном. Сталин дал сигнал к безудержному прославлению царя Ивана IV. В таком социально-историческом контексте и соответствующей нравственно-психологической атмосфере Малюта Скуратов и его «товарищи по работе» оказывались эталоном государственной целесообразности. Тотальное прославление Сталина требовало патетического изображения палачей и профессиональных убийц из ближайшего окружения Ивана IV и в первую очередь Малюты Скуратова.

Беззакония сталинского времени обосновывались с помощью исторических аналогий. Не принимая репрессий как человек, в качестве драматурга он несколькими годами спустя, уже в дни войны, сделал попытку обосновать их целесообразность. Для этого и понадобился образ Малюты Скуратова, служащего царю не за страх, а за совесть.

Конечно, художник волен спорить и с приговорами истории, с литературной традицией, но не должен идти против совести, как это сделал Толстой.